Глава 33.

  Ещё до оккупации мать отправила Яшу Сечковского из города к бабушке, где он и пробыл всё лето до середины сентября. Жизнь в деревне казалась ему скучной и однообразной. Душа его постоянно рвалась в город, к матери, к друзьям. Летом он ещё хоть как-то пытался разнообразить своё деревенское существование рыбалкой, работой на огороде, прогулками в лес. Но в сентябре все огородные работы закончились, дров он запас года на полтора вперёд. С местными ребятами он так и не сошёлся, не подружился. А бабушкино постоянное ворчание ему уже надоело. Поэтому он однажды утром собрался, предупредил бабушку и отправился обратно в город. Путь был неблизким – около 30 км. Но он преодолел его за день. И к вечеру был уже около своего дома.

                                                       *   *   *

  В центральных районах города до войны существовало две компании сорванцов–головорезов, которые просто наводили ужас на других жителей своими вечными спорами, разборками и драками. И дня не проходило, чтоб две эти компании не сошлись в бою. Причины были разные, главное повод – показать, кто из них сильнее. Постоянного лидера в этих разборках не было. Первенство переходило от одной компании к другой, а иногда и вообще заканчивалось ничьёй – это когда взрослые успевали вовремя вмешаться. И никакие попытки взрослых примирить ребят не действовали; ни убеждения, ни угрозы ребята не воспринимали. Предводителем одной компании был Пашка Каризо, другой – Ромка Батырский.
  И только война смогла примирить ребят. У них появилась общая цель – пробиться на фронт. И, позабыв о прежней вражде, они общей толпой крутились возле военкомата.
 
  Яшка Сечковский принадлежал к компании Батырского.
  Вернувшись в город, он сразу же направился к своему другу и однокласснику Витьке Старкову. От него узнал, что Ромки Батырского в городе нет, зато многих ребят из их компании он видел в городе, общался с ними. Также Яша узнал, что в городе существует подполье, но Витя до сих пор так и не смог выйти на него.
  -Отец Борьки Маслова в жандармерию подался, пост там какой-то занимает. Борька весь зазнался. И говорить с нами уже не хочет, - рассказывал Витя Старков своему другу.
  -А кто ещё из наших здесь? – спросил Яша.
  -Сашко Талых видел, но не поговорил с ним пока, Райка Крученко, - начал перечислять Витя. – С Шуркой Берендеевым и Матвеем Карпевичем постоянно на рыбалку ходили. По-моему, Матвейка что-то скрывает, недоговаривает.
  -А из Пашкиной компании видел кого?
  -Не, те почти все разъехались. Сам Пашка, правда, здесь. Видел его ни один раз. Правда, не подходил к нему, он вечно чем-то занят, деловой такой стал! Натка Помялова возле полицая крутилась, весёлая такая, радостная! Аж тошно стало, глядя на то, как она ему глазки строила, - и Витя зло и негодующе ухмыльнулся. – Ленку Данилову в клубе видел. Выкручивалась перед немцами на сцене.
  -Как меняются люди! – как бы самому себе сказал Яша.
  -Да, ты знаешь, у нас ведь клуб открыли. Там крутится почти вся молодёжь города. Прихвостни немецкие! – говорил Старков. – Сейчас многие подались на работу. Не понимаю, как можно на них работать?! Кстати, мама твоя тоже на завод устроилась. И меня приглашала. Но я пока с ума не сошёл, чтоб на немцев пахать.

  Вечером у Яши состоялся разговор с мамой – Маргаритой Никифоровной – совсем ещё молодой женщиной, серьёзной и рассудительной.
  -Ты зачем сюда вернулся? – строго и порывисто спросила мать, вытирая вымытую посуду. Яшка опешил и не нашёл сразу что ответить.
  -Домой захотелось. Ты мне не рада?
  -Какие глупые вопросы ты задаёшь, сын, - так же сухо говорила мать. – Конечно, я рада тебя видеть… - она замолчала, отложила посуду, села на табурет рядом с сыном. И только тут он увидел такую тёплую и родную её улыбку! – Ты меня совсем запутал, Скворчик, - уже мягко сказала мама, употребив его ласковое имя. От этого имени, от маминой мягкой улыбки его опять потянуло в детство – радостное и беззаботное.
  -Я не то хотела сказать, - продолжала мать. – Я уже привыкла к тому, что ты всегда рядом. Думаешь, мне легко было, когда ты жил у бабушки? Я постоянно о тебе думала, скучала без тебя. Думала, как ты там? – она положила руку на его тонкое колено и посмотрела ему в глаза. – Но, понимаешь, сейчас обстоятельства такие, что тебе лучше быть подальше от города, - она замолчала, задумавшись. Яша тоже молчал. Через какое-то время он спросил, вспомнив о недавнем разговоре со своим другом:
  -Говорят, ты сейчас на заводе работаешь? – укоризненно начал он.
  -Понимаешь, Скворчик, так сложились обстоятельства. Не работать сейчас нельзя. А на заводе собралось много наших людей, - она, вдруг опомнившись, прикусила язык.
  -Так о каких людях ты говоришь, мама? – Яша заглянул ей в глаза. Лицо Маргариты Никифоровны вновь посерьёзнело.
  -Потом об этом, - ответила она. – Ну, а ты уже видел своих друзей? Как они?
  -Видел Витьку Старкова, - ответил Яша. Потом, подумав, добавил: - Он подполье ищет, - от матери ему скрывать было нечего, у него никогда не было от неё секретов, он от неё ничего никогда не утаивал. Она всегда была в курсе всех его мальчишеских дел.
  Сейчас она задумалась, какое-то время посидела молча, потом тихо спросила:
  -А ты?
  -Что? – не понял Яша.
  -Поддерживаешь своего друга насчёт этого?
  -Конечно! Только где ж его найти-то? Товарищи его уже давно ищут – всё бесполезно, - говорил он.
  -Я вам помогу, - уверенно сказала женщина и встала с табуретки. – Вы только с Витей пока подбирайте надёжных людей. Тех, кому полностью, в любой обстановке, можно довериться как самому себе.

  Через какое-то время у Борьки Маслова случился день рождения. Он позвал в гости всех своих дружков и подружек. Пришли и девушки из «враждующей» компании – Ната Помялова и Лена Данилова. Их пригласили, скорее всего из-за личной выгоды – у Ленки было много пластинок, некоторые из них она принесла с собой.
  Ребята и девчата веселились от души, слушали пластинки, играли во всевозможные игры, пели, танцевали. При Маслове, Помяловой и Даниловой о деле старались не говорить – мало ли чего? Конспирация! Но Витька с Яшкой не утерпели-таки, отвели Натку в сторону, окружили её. И строго, внимательно и с какой-то даже искрой злобы стали разглядывать её с ног до головы. Натка сразу почувствовала еле скрытую угрозу и вражду, но не дрогнула, глаз не отвела. Ждала. А ребята не спешили, её открытый взгляд несколько смешал их уверенность.
  -Что, Наточка, под новую власть решила подстроиться? Не утерпела? – заговорил, наконец, Виктор.
  -Вы о чём? – раздался звонкий голос Натальи, она прищурилась и внимательно начала разглядывать окруживших её хлопцев.
  -О твоих шашнях с полицаем, - опёрся рукой о стену в подозрительной близости от неё Виктор.
  -Напомните, когда это было? – уже полууставшим и сникшим голосом спросила Ната и опёрлась спиной о стену. Она не спешила ни вырываться, ни оправдываться, и это несколько обескуражило ребят. Нет, они, конечно, знали о её нраве, бесстрашии. Но тогда она была в окружении друзей, чувствовала за собой силу, была уверена в своей правоте. Но сейчас всё-таки совсем другое дело! Они считали её виновной, да и её заступника Пашки Каризо рядом не было. Она вела себя сейчас столь уверенно, словно никакой вины за собой и не чувствовала. Но Витька точно видел её с полицаем и ни с кем другим её спутать не мог! Они шли по улице – Натка и полицай – и о чём-то мирно беседовали, она ему улыбалась. Потом пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Эту картину он никогда не забудет! Всё это Витя сейчас и рассказал.
  -Было такое? – грозно спросил он.
  -Было, - Ната улыбнулась слегка, одними глазами. Вспомнила, как однажды на рынке её остановил Валера Щербин. Тогда он был при исполнении, при полной форме. Но приглядывать за собравшимися гражданами он и не собирался. На висевшие листовки внимания не обращал. О чём они тогда говорили? Вряд ли Наташа сейчас вспомнит. Наверное, по делу. Давно уже это было. И Наташа вновь улыбнулась.
  -Дураки вы, ребята! – вдруг выпалила она.
  Парни опешили:
  -Почему это? – весь пыл у них как-то сразу спал.
  -А потому это! Сейчас побегу про вас всё рассказывать в полицию! – и она легко отстранила их в сторону и прошла в комнату. А там уже Матвей Карпевич играл на баяне, а Ленка Данилова лихо отплясывала.

  На следующий день мама сказала Яше, что нашла связь с подпольем, и чтоб он с друзьями подошёл в условленное место. Собралась почти вся его компания: Витя Старков, Рая Крученко, Сашко Талых, Шурка Берендеев и Матвей Карпевич. Не позвали только Борьку Маслова – неизвестно чего сейчас стоит от него ждать!
  Минуты через три к ребятам подошла… Натка Помялова с каким-то парнем.
  -Тебе чего тут надо? – начал было Витька.
  -Не пыхти, - оборвал его Яша. Назвал пароль. Наташа – отзыв.
  У Витьки глаза полезли на лоб, а сжатые было кулаки стали непроизвольно разжиматься. Он не верил всему происходящему! А Наташа тем временем бодро и непринуждённо заговорила:
  -Нас пока послали к вам узнать что к чему и вообще. Знакомьтесь, Толя Петров, - она кивнула на сопровождавшего её паренька. Они пожали друг другу руки.
  Поговорили. Толя с Натой интересовались всем: настроением ребят, их планами на ближайшее будущее, тем, что уже сделали. Обрадовались, когда узнали, что у Матвея собрано кое-какое оружие.
  -Его надо на общий склад перенести. С этим надо с Пашкой поговорить, - сказал Толя.
  -С каким Пашкой? – переглянулись ребята.
  -Каризо, - ответила Ната. Они ещё раз недоумённо переглянулись: ну как они раньше не догадались к нему подойти?!
  -А когда в организацию-то примете? – тихо спросила Рая.
  -Скоро, - ответил Толя. – Мы не уполномочены это делать. Когда штаб решит, тогда и примут.
  -Думаю, - продолжила Наташа, - ребята возражать не будут. Нам нужны надёжные люди!
  Когда все уже расходились, Яша придержал за руку Натку. Толя, ревностно посмотрев, остался возле Наташи. А Витька, стыдливо опустив голову и засунув руки в карманы, ушёл вперёд. Он за всё время разговора так и не решился больше посмотреть на Нату.
  -Слушай, Ната, а всё-таки, что за полицай тогда возле тебя крутился? – задал мучивший его вопрос Яша.
  -Так это ж товарищ наш, - просто ответила Наташа. – А в полиции он вынужден работать.
  -Разве такое бывает? – удивился Яша.
  -Бывает и не такое, - ответил за Наташу Толя.

Глава 35.

  Среди ночи Нату разбудил тихий стук в окно. Она открыла глаза, полежала ещё немного, прислушиваясь. Стук повторился. Три коротких, отрывистых, пауза, два удара, ещё пауза – и снова три. Так стучал только Пашка Каризо, у него был свой условный сигнал для вызова друзей. Наташа подошла к окну, приоткрыла створку, шепнула в темноту:
  -Тебе чего?
  И тут же перед ней предстал её закадычный друг Паши Каризо. Выглядел он уставшим, но в глазах его блестел азартный огонёк, это можно было заметить даже в темноте. За время оккупации её друг здорово осунулся, похудел, скулы его заострились, зато глаза стали выглядеть ещё больше, выразительнее, светились живым, ясным светом.
  -Дело есть, - шепнул он ей.
  -Залазь, - она распахнула створку окна полностью. Он одним движением оказался в комнате, рядом с ней. Его нехитрая и простая одежда была уже изрядно затаскана, в свежей грязи и земле. Обувь уже давно требовала ремонта. Но сам он был возбуждён, несмотря на серьёзность их нынешнего положения, озорство и удаль так и выплёскивались из него наружу.
  -Натка, помнишь то знамя, что я тебе летом передал?
  -Помню, конечно, - шёпотом ответила она.
  -Сохранилось? – подался он к ней.
  -Конечно, сохранилось. Куда оно от меня денется?
  Он облегчённо вздохнул.
  -А я уж думал, пропало куда. Молодец, Наташка. А где оно?
  -Тебе зачем? – спрашивала тихо она. Он ей зашептал что-то на ухо. Она обрадовалась, бросилась одеваться, глаза её тоже начали загораться озорным огоньком.
  -А где его повесим? – спрашивала она его уже на ходу.
  -На старой каланче возле рынка. Я там всё днём разведал, подходы чистые, без охраны.
  Они постарались как можно тише выскользнуть из дома. Но от Наташиной мамы сложно было что-то утаить. Она уже не спала и прислушивалась к тихому и быстрому шёпоту за стеной. Слышала, как еле слышно притворилась дверь. После того случая в августе она стала ещё больше беспокоиться за свою дочь. Но разве её удержишь дома, возле себя? Дочь её выросла вольной и неудержимой, как ветер в поле. Да и друзья её окружали надёжные, Виктория Павловна уже однажды убедилась в этом.
  А дочь её в это время уже за сарайчиком раскапывала свой тайник, где хранилось красное знамя, снятое ещё в первый день оккупации со здания клуба.
  -Древко у тебя уже есть? – спрашивала она Павла.
  -Найдём. Давай его сюда, - он распахнул своё лёгкое пальтишко, чтоб спрятать туда полотно красной материи. В это время Ната заметила у него большую картонку.
  -А это что? – шепнула она. Он развернул картонку надписью к ней. Она прочла: «Осторожно. Заминировано».
  -Это ты здорово придумал, - одобрила довольная Натка.
  -Конечно, - загордился он. – Пошли быстрее, а то скоро светать уже начнёт.
  Возле калитки Помяловых он подобрал длинную палку, связку консервных банок, моток верёвки. Она понимала, что с таким грузом они смогут дойти только до первого же патруля.
  -Может, кружным путём пойдём? – спросила она тихо.
  -Там тоже патрули есть. Напрямую ближе, - ответил он.
  Они старались идти возле заборов, бесшумно ступая по земле, не привлекая к себе ничьёго внимания. В небе светила полная луна, в её неброском свете были заметны тёмные облака причудливых форм. Но луной и облаками ночным спутникам было любоваться некогда, они быстро и бесшумно продвигались вперёд, к своей цели. Вдруг у Наташи под ногой хрустнула ветка. Ребятам этот звук почудился громким выстрелом. Они остановились, прислушались. Всё было тихо. Пашка опять быстро зашагал вперёд, Наташа двинулась за ним.
  Возле каланчи Паша остановился, повернулся к ней, шепнул:
  -Жди меня здесь, я скоро вернусь.
  -Я с тобой, - нерешительно шепнула она ему на ухо.
  -Ты что, боишься что ли? – удивился он, оглядывая её. Вот уж никак он не подумал бы, что Натка могла чего-то бояться! А она стеснялась ему в этом признаться.
  -Вот ещё, - еле слышно ответила она.
  -Смотри в оба, - и он быстро удалился. А она осталась в этой кромешной темноте одна. Пожалуй, все друзья бы удивились тому, что у Натки есть свои страхи! Чертей и мертвецов она боялась больше всего на свете! Вот и сейчас ветви на деревьях шевелились и шептали о чём-то под напором ветра, а ей казалось, что это стая чертей окружила её. Задушив в себе страх, она словно приросла к месту, сжав в кулаке узелок своей косынки. Молча, затаив дыхание, следила за тем, как Пашка взбирается по лесенке каланчи на самый верх.
  Вдруг в конце улицы она заметила две фигуры – видим,о полицейские. Она даже им сейчас была бы рада, только бы не оставаться одной! Но полицейские остановились вдалеке, о чём-то беседуя, прикуривая, так ничего и не заподозрив. А Ната, не отрываясь, следила за своим другом, который взбирался всё выше и выше. Наблюдая за ним, она отвлекалась от мыслей о чертях. Вот он уже достиг вершины, установил древко вместе со знаменем, закрепил его верёвками и начал спускаться обратно.
  Она облегчённо вздохнула только тогда, когда Пашка оказался уже возле неё. Бросилась ему на грудь, прижалась, обняла его.
  -Ты чего, Натка? – опешил он. Она заметила, что тело его била еле заметная дрожь. Он тоже обнял её. – Испугалась, что ли? Чего?
  -Ага. Чертей, - еле вымолвила она.
  -Чего? – недоумённо повторил он. – Их не существует. Пошли, давай, пока не заметили.
  -Ага, - снова шепнула она и крепко вцепилась ему в руку, увлекаемая им в тёмные проулки. Он проводил её до дома, махнул рукой на прощание и скрылся за изгородью забора.
  А она, уставшая и измотанная от переживаний, рухнула на кровать и сразу уснула.
  Проснулась когда за окном уже высоко светило осеннее солнце, а мать её вернулась с рынка.
  -Мамочка, ты видела что-нибудь на рынке? Что народ говорит? – прижалась она к матери, та нежно обняла свою дочь, задумчиво сказала:
  -Видела на каланче красное знамя, полицаи его снять не могут, говорят заминировано. Боятся, сволочи. А народ говорит, что партизаны ночью в городе были, красный флаг вывесили! – Виктория Павловна отстранила от себя дочь, заглянула ей в глаза, тихо сказала:
  -Это ведь ваша с Пашей работа?
  Наташа молча потупилась в пол, отстранилась от матери.
  -Не хитри, Наташа, врать ты не умеешь, - обеспокоено говорила женщина. – Да и я ночью слышала ваш разговор.
  -Так ты не спала, мама? – вспыхнула на неё девушка. Сжала кулачки, прикусила губы и уверенно сказала:
  -Я не могу ничего говорить даже тебе. Понимаешь, мама?
  Женщина, конечно, это понимала. Как бы она хотела помочь своей дочери! Но та замкнулась от матери. И даже слова из неё не вытянешь. Мать здорово переживала. Но уж, видимо, это такая судьба у всех матерей – переживать за своих детей!
  А красный флаг на старой высокой каланче на краю рыночной площади, гордо рея на ветру, провисел почти весь день! За это время его увидел весь город! Немцы его смогли снять только к вечеру, когда из области приехали сапёры.

Глава 37.

  Неразлучные подруги, десятиклассницы из  школы № 12:
  ВАЛЕСОВА  ЛИЛИЯ.  Коротко подстриженные тёмно-русые волосы зачёсаны назад. Тёмные глаза, прямой, уверенный взгляд. Высокая, плотного сложения девушка. Добросовестная, прямолинейная, прилежная, всегда аккуратная. Интересуется живописью, скульптурой, графикой. Спокойная, рассудительная, умеет успокоить буйный характер своих товарищей. Мечтает стать скульптором.
  СПИВАКОВА МАРИЯ.  Обаятельная девушка. Шустрая, бойкая, весёлая, заводная. Волосы длинные, светлые, вьющиеся. Глаза зелёного цвета. Улыбчивая. Не в меру общительна, словоохотлива. Интересуется техникой, радио. Ей нравится всё красивое, изящное. Мечтает стать лётчицей.
  ЛЕОПОЛЬДОВА ОЛЬГА.  Темноволосая, стройная, высокая девушка. Волосы всегда заплетены в косы и уложены на голове, чёлка всегда подвита. Оля строго следит за своим внешним видом, одевается со вкусом. Глаза тёмные, лучистые, губы полноватые, но внешности не портят. У неё озорной, бесстрашный характер, иногда бывает вспыльчива. С воодушевлением берётся за новые дела. Изучает химию, немецкий язык, географию, биологию, хорошо играет в шахматы, любит петь, танцевать, принимает непосредственное участие в школьном драмкружке. Способна ко всему, за что бы ни бралась. Мечтает стать биологом.
  МОЗДОК  НИНА.  Ничем не примечательная девушка с длинными косами и серыми глазами. Молчалива и робка с окружающими. Но в душе её горит огонь. Интересуется любыми увлечениями своих подруг: искусством, радио, биологией, музыкой. Но больше всего она любит книги. Пишет стихи. Мечтает стать знаменитой поэтессой.

  Дед Лили Валесовой был старый большевик, подпольщик, отец – участник гражданской войны.  В детстве он часто рассказывал ей о своей молодости, о Будённом. Она гордилась и дедушкой, и отцом, хранила их фотографии. Её самыми любимыми книгами были «Овод» и «Как закалялась сталь», она снова и снова перечитывала в них понравившиеся места. Старалась брать пример с Павла Корчагина, его слова про жизнь, и о том, что она даётся человеку один раз, и как её надо прожить, она помнила наизусть. Она часто обсуждала эти книги с подругами, они восхищались мужеством их героев, мечтали стать похожими на них.
  Вот и сейчас, когда над страной нависла опасность, а город занял враг, они старались не сидеть сложа руки. Собрались вместе, обсудили всё, обговорили и начали действовать: срывали и жгли немецкие воззвания и приказы, писали и расклеивали листовки, убеждали людей не ездить в Германию, собирали оружие, обсыпали щёлочью одежду и обувь остановившихся у них на постое немцев и румын. Так всё и продолжалось, пока однажды они не  познакомились в клубе (куда устроились на работу по совету тёти Нины Моздок) с Олегом Дымовым.
  А вчера одна из подруг Лили  Маша Спивакова – красивая, неугомонная и приветливая девушка – увидела красный флаг на высокой старой каланче возле рынка и прибежала за подругами. Они стояли в сторонке (немцы и полицаи оцепили площадь и никого не подпускали) и наблюдали за тем, как полицаи неуклюже возятся внизу, а залезть наверх и снять флаг почему-то боятся. А флаг развевался на ветру: красный, гордый стяг на фоне серого пасмурного неба.
Девчата радовались в душе, ликовали, на их лицах были радостные улыбки.
  -Наши родненькие не забывают о нас! – шептались рядом люди, некоторые женщины молча плакали от счастья.

                                                   *   *   *

  Сегодня немцы согнали к площади Киселёвки (в районе города, где жили девушки) всех жителей из соседних домов. Но народу было гораздо больше – он стекался сюда со всего города.
  Вчера с вечера немцы сколотили здесь виселицу и сегодня готовили повесить шесть человек. Арестованные были сильно избиты, еле держались на ногах. Их загнали на подмостки. Накинули на шеи петли. Зрелище было страшным. Но никто из приговорённых к смерти не просил о пощаде, все держались стойко.
  Немецкий офицер что-то читал по бумаге, переводчик переводил за ним:
  -За укрывательство и пособничество партизанам к смерти через повешение приговариваются…
  Дальше шли их фамилии.
  Девушки стояли и смотрели, затаив дыхание. Все они были вместе, не было среди них только Оли Леопольдовой. Она пробиралась сквозь народ в передние ряды, к помостам, сооружённым немцами, на которых сейчас стояли шесть мужчин с гордо поднятыми головами.
  Приказ был прочитан. Вдруг над толпой взвился крепкий мужественный голос:
  -Умираю за Родину! – произнёс один из пленных. – Смерть тиранам!
  Из-под его ног выбили пинком помост, и тело его обмякло, повиснув в петле на верёвке.
  -Живи, дочь… - раздался второй голос, он ещё хотел что-то сказать, но не успел, его постигла участь первого.
  -Отец! – вырвался у Ольги раздирающий душу крик. – Папа! Папочка… - душа её рвалась туда, к своему отцу. Как ей хотелось обнять его безжизненное, повисшее тело!!! Но она не двинулась с места, только слёзы её невольно текли по щекам.
  … Казнь уже была завершена. Народ расходился. А она всё так и стояла, не отрывая взгляда от тела своего отца. Кулаки её были крепко сжаты, а губы шептали:
  -Я отомщу за тебя, папа.
  Её окружили подруги, Лиля Валесова обняла её. Оля склонилась к её плечу и горько, безутешно заплакала.

  Тела повешенных не снимали двое суток, они тщательно охранялись немцами. Но утром следующего дня обнаружили крепко прикреплённую к одному из столбов виселицы записку из плотной бумаги: «Этим вы, сволочи, ничего не докажете. Мы вас как били, так и будем бить! Слава погибшим героям!».
  А на диване в своём доме сидела Оля Леопольдова и задумчиво перебирала струны гитары. Раздался её тихий грустный голос:
  -Дивлюсь я на небо,
   тай думку гадаю:
   Чому я не сокiл,
   Чому не лiтаю,
   Чому менi, Боже,
   Ти крилець не дав?
   Я б землю покинув
   i в небо злiтав.
   Далеко за хмари,
   подальше од свiту…
  Пела девушка любимую песню своего отца.
  -Не рви душу, дочка, - проронила мать, проходя мимо.
  Оля отложила в сторону гитару, встала с дивана, подошла к комоду, нашла нужную материю, взяла в руки ножницы и иголку…
  И на утро у виселицы люди увидели сшитую из материи, но как живую, гвоздику. Потом долго ещё появлялись на этом месте сшитые и тщательно выделанные умелой и любящей рукой гвоздики.

Глава 39.   

  Ваня Рымзин бежал с поручением от Валеры Щербина. Этого строгого и сильного человека он знал только как ухажёра своей старшей сестры. Он часто был у них вместо посыльного, передавал им записки друг от друга. Но на этот раз Валера попросил его передать записку почему-то Философу – Коле Чуземову. Сказал, что это очень важно, что записка никак не должна оказаться в руках врага.
  Ванятка был уже почти у цели, летел по своей улице к дому Чуземовых. Вдруг, на перекрёстке улиц, ему навстречу неожиданно вышел полицай. Ванятка не успел затормозить или свернуть. Не успел никак среагировать. Со всей своей скорости врезался в массивный живот полицейского, обтянутый чёрным мундиром.
  -Куда это ты так спешишь? – зло спросил полицейский, хватая парня за руку.
  -Пусти, гад, - Ванятка попытался, крутнувшись на месте, вырваться, но хватка полицейского была цепкой и сильной.
  -А вот за гада ты мне ответишь, щенок! – он потащил его в сторону здания местной полиции. Ванятка вырывался, упирался.
  -Немецкая шавка, холуй, немецкий прихвостень! – кричал парень.
  -Ну, вот за всё там и ответишь! – зло парировал ему полицай.
  За этой сценой наблюдала Лида Вильямова. Но что она могла сделать? Как помочь глупому пацану? И она направилась к Коле Чуземову, чтоб рассказать ему о случившемся. Тот нахмурился, бросил:
  -Ничего пока не предпринимайте.
  И куда-то ушёл.
  А направлялся он в город, к Валере Щербину. Хоть тот и служил не в местной полиции, а в центральной, но вдруг он сможет помочь?
  Выслушав Философа, Щербин задумался.
  -Хорошо, посмотрю, что можно сделать, - сказал он. – А записку он тебе передал? – через некоторое время спросил Щербин, когда они уже шли в сторону Комсомольского района.
  -Какую записку? – удивился Коля.
  -Так, понятно. Не успел, - констатировал Валерий. – Я его отправил к тебе с поручением.
  -Ничего не передал.
  -Значит, взяли его с запиской, - задумался Щербин. – Это уже хуже.
  -А что там было-то?
  Щербин коротко сказал.
  -От штаба значит? – уточнил Николай.

  У Лизы Рымзиной закончилась рабочая смена, и она в приподнятом настроении вышла из Биржи труда на улицу. После того, как сгорела первая Биржа труда, и кроме стен там больше ничего не осталось, бургомистр разогнал и всех работников. Набрал новый штат сотрудников. И Лизе удалось туда устроиться на должность писаря.
  Не успела она отойти от Биржи и на несколько метров, как к ней подошли девушки – Лида Вильямова и Галя Станислова. Она им улыбнулась одними глазами. Но девушки были чем-то озабочены, опечалены. На неё старались не смотреть.
  -Что случилось? – насторожилась Лиза.
  -Ваньку твоего схватили, - отвернувшись, сказала Галя. – Извини, не уберегли мы его, - добавила она, уже прямо посмотрев на Лизу.
  -Как это произошло? Где он сейчас?
  -Он в местной полиции.
  Лиза ринулась в сторону здания полиции, на ходу узнавая от Лиды о происшедшем.
  -Не надо туда ходить, там Вася, - остановила Галя Лизу уже у здания. Хотя настоящее имя Щербина и не было произнесено, но все прекрасно понимали, о ком идёт речь.
  -Давай лучше здесь их подождём, - предложила Галя.

                                                               *     *     *

  Притащив парня в полицию, его конвоир потащил его в канцелярию – место вполне подходящее для экзекуций, но сейчас пустующее. В коридоре и помощника себе нашёл. Ванька вырывался, даже, изловчившись, смог укусить своего недруга за руку. Тот взвыл и стал парня уже на ходу избивать кулаками. Вдвоём они втащили Ванятку в канцелярию. Но тот смог-таки вырваться, одному со всего маха наступил на ногу, так, что тот даже взвыл от боли и от неожиданности отпустил парня, второго Ваня отпихнул в сторону и ринулся к двери. Но путь ему перегородила ещё одна фигура в чёрном мундире, которая стояла в дверях и преграждала путь к свободе.
  -Ах ты, мерзавец! – бросился на парня первый полицай. Схватил его, скрутил руки. На помощь ему пришёл второй. Вдвоём они его раздели, бросили на лавку, привязали. Ванятка при этом вырывался и изрыгал  из себя разные страшные ругательства, адресованные своим мучителям.
  -Пустите! – кричал он. Но его уже не слушали.
  -Ах ты, щенок. А ну, проси прощения! – орал красный от напряжения и перевозбуждения полицай, хладнокровно и сильно нанося удары плетью по маленькому щуплому мальчишескому телу.
  -Не дождёшься, свинья тупорылая! – кричал парень.
  -А вот за это ты мне вдвойне ответишь! – и полицай со всей силы стеганул парня.
  Вдруг в помещение канцелярии ворвался стройный, рослый человек. Полицейские его узнали – это был их коллега из центрального отделения полиции.
  -Что здесь происходит? – строго спросил он, оглядывая помещение и в нём находившихся людей.
  Полицейские перестали хлестать мальчишку, решили немного передохнуть.
  -Да вот, на улице поймали.
  -А что, сейчас уже ловите и хватаете всех подряд? – удивлённо повёл бровью Щербин.
  -Он сквернословит, ещё и драться затеял.
  -А вы разве втроём справиться не можете? – он посмотрел на растянутого на скамье паренька. – Я вижу, что справились, и уже наказали его. А теперь отпустите, - спокойно говорил Щербин. У  полицейских от неожиданности и удивления открылись рты.
  -В честь чего это? – проронил один из них.
  -А в честь того, что это мой будущий родственник, - ответил Щербин, доставая из кармана три немецкие купюры.
  -Аргумент вполне убедительный, - согласились полицейские, выхватывая из рук Валерия деньги. – Забирай его, - кивнули в сторону скамьи.
  -Развяжите, - коротко приказал Щербин.
  Ваньку развязали. Он молча взял свою одежду и, насупившись, не спеша, оделся, поглядывая на неожиданного своего спасителя. Уже на крыльце спросил его:
  -Слушай, Валерка, на фиг тебе это нужно?
  -Что нужно? – не понял тот.
  -Ну, влез-то ты зачем?
  Щербин удивлённо на него посмотрел.
  -Ну, как это зачем? Всё же мы с Лизой друзья, а ты, выходит, брат моей подруги. Я не мог не вступиться за тебя.
  При упоминании имени Лизы Ванятка заметно погрустнел, сник.
  -И Лизка всё узнает? – обеспокоено спросил он.
  -Конечно, узнает. А может и уже знает, - уверил его Валерий.  Да, этого Ванька опасался больше всего на свете – строгого и сердитого взгляда сестры, её разноса. Да лучше уж пусть дюжина полицейских его избивают, лишь бы Лиза ничего не знала! И не осуждала его.
  -А записка-то где? – вдруг прервал его размышления Щербин.
  -Съел, - машинально и коротко отозвался парень.
  -Как съел? – удивился Валера и приостановился.
  -Очень просто, - Ваня тоже остановился и прямо посмотрел на Щербина. – В фильме одном видел, как разведчик съел очень важное донесение, когда его враги схватили, - серьёзно говорил мальчик.
  -И ты, значит, решил повторить его подвиг? – Валера в упор разглядывал стоявшего перед ним мальчика. Вдруг притянул его к себе, потрепал по лохматым волосам. – Молодец, Ваня! – обнял одной рукой, добавил:
  -А донесение, действительно, было очень важное!
  -Правда? – доверчиво посмотрел мальчик на Щербина и гордо зашагал рядом с ним.
  Через некоторое время они встретили девушек. Увидев сестру, Ваня приостановился, а Валера сказал ей:
  -Не ругайся на него, Лиза.
  -Да я и не собиралась, - она притянула брата к себе и обняла.
  -А я бы на вашем месте ему всё же всыпала, - заявила Лидия. – Это ж надо до такого додуматься!
  -Ему уже всыпали, урок хороший получил, - подмигнул ей Валерий.

Глава 41.

  Надя Полозова вернулась домой из клуба уже вечером.
  -Миша, что с тобой? – бросилась она к брату, лежащему на диване, казалось бы, без чувств. – Мишенька, - девушка села возле него на колени и почувствовала неприятный запах спиртного. Обернулась к матери, вопросительно на неё посмотрела:
  -Что это с ним?
  -А то сама не видишь? – ответила ей мать, стоявшая в проёме двери, вытирая фартуком руки.
  -Но почему? – поднимаясь, спросила девушка. – Раньше у него никогда такого не было.
  -А кто его знает? – сказала мать. – Только за ним уже два раза полиция приходила.
  -Зачем? – удивилась и обеспокоилась девушка. Мать только пожала плечами и скрылась в комнате.
  -Доигрались! – послышался оттуда злобный голос отца.

  Когда Надя ночью тихо и незаметно проскользнула в дом, Миша уже не спал. Он сидел на кухне с кружкой рассола, рядом стояла банка с соленьями.
  -Что, братец, похмелье - страшная вещь? – шепнула она ему. Тот только головой кивнул.
  Сняв с себя верхнюю одежду, она села рядом.
  -Рассказывай, что у тебя произошло? – тихо потребовала она.
  -А что тут рассказывать-то? Напился, - он опрокинул в себя содержимое кружки.
  -Это я вижу, - ответила она. – Ты говори, из-за чего ты это сделал, - они помолчали. – Не юли. Ты же не пьяница. Мы это оба прекрасно знаем, - она отставила от него подальше кружку.
  -А что рассказывать? Попрут меня сейчас из полиции, а то и вообще повесят, - грустно сказал он.
  -За что? – Надя внимательно смотрела на него.
  -Приказали утром явиться для арестов, а кого, когда – ничего не сказали. Я же не до такой степени подлец, чтоб арестовывать своих людей! – говорил Михаил.
  -Да ты совсем не подлец, - заверила его Надя. – А что потом было?
  -Ну что? Сама видишь.
  -Напился, значит? А ты знаешь, что за тобой уже полиция приходила?
  -Следовало ожидать, - только и ответил Михаил и опять потянулся за кружкой и рассолом.
  -Всё-то не пей, мать заругается, - встала из-за стола Надя. – Пойдём спать лучше, а то завтра у тебя трудный день ожидается.
  -Ты иди, а я посижу ещё немного и тоже лягу.

  А наутро его забрали в полицию. Но через два дня выпустили. Из полиции, конечно, выгнали.

                                                            *     *     *

  Утром Валерий Щербин получил распоряжение от начальства явиться для арестов людей. Но кого именно собрались брать под стражу, не сказали. Поэтому Щербин не смог предупредить людей о предстоящем аресте. Но и выполнять этот приказ не собирался. Зашёл за сарай во дворе тюрьмы (который от улицы был ограждён забором), обнаружил там битое стекло. Постоял, немного задумавшись и, приняв решение, достал из кармана финку. Решительно полоснул ей свою ладонь, кровь хлынула из раны потоком. Для пущей убедительности взялся этой рукой за стекло, на котором остался внушительный след крови. Обтерев и спрятав финку обратно и, зажимая рану здоровой рукой, он направился к Печечкину.
  -Ты до сих пор здесь?! – заорал на него начальник.
  -А где мне ещё быть? – спокойно ответил ему Валерий. – Что вы там стёкол наставили? Пройти невозможно, - и он показал раненую руку. – Мне бы в госпиталь сходить.
  -Как это ты умудрился так порезаться?! – гневно недоумевал Печечкин. – Убирайся! И чтоб завтра здесь был!
  В госпитале он сразу нашёл Марину Антипову.
  -Что случилось? – спросила она его.
  -Да вот, - он показал ей ранение. Она сразу забеспокоилась. Усадила его на стул возле стола.
  -Как это ты умудрился?
  -Стеклом, - ответил он, посмотрев на неё. Она тоже взглянула на него, поняла, что это не стеклом (рана была ровная и глубокая).
  -Зачем ты так? – недоумевала она. – Зашивать придётся.
  Он только махнул ей здоровой рукой. Когда она подошла к нему поближе, он шепнул ей:
  -Передай Струне, что в город прибыл следователь гестапо и целый взвод эсэсовцев.
  Она повела бровью и внимательно на него посмотрела.
  -Ладно, давай, сиди спокойно, - только и сказала она.

  На следующее утро Щербин явился к Печечкину. Тот протянул ему листок бумаги, даже не взглянув на Валерия, сказал:
  -Вот адрес, в помощники возьмёшь Ольхова.
  -Но у меня же рука болит. Я и винтовку в руках пока держать не смогу, - удивлённо проговорил Щербин. Печечкин посмотрел на него зло, процедил:
  -Не увиливай! Марш отсюда!
  И Валерию ничего не оставалось делать, как, прихватив с собой Ольхова, идти по адресу, данному Печечкиным. Адрес оказался в Киселёвке – отдалённом районе города.
  На обратном пути, когда пленника уже вели в полицию, шедший сзади Щербин задел автоматом арестанта и незаметно кивнул ему на кусты. Тот раздумывать долго не стал, быстро сиганул в сторону зарослей. Ольхов обернулся и заметил побег уже слишком поздно – человек скрылся. Ольхов пальнул раза два из автомата.
  -Ты чо его проворонил? – накинулся он на Щербина. – Что Печечкин скажет? Повесит ведь.
  -Не повесит, - ответил ему Валерий.
  Печечкин громы и молнии метал, узнав, что арестованный сбежал по дороге. Накинулся на Щербина:
  -Ты куда глядел?!
  -Рука у меня, я же предупреждал, - показал он забинтованную руку.
  -Выпорю обоих! – заорал Печечкин.
  Так и Валерий Щербин оказался за пределами полиции и без работы.

                                                             *     *     *

  Штаб собрался в подвальчике Теплоуховых.
  -Что делать-то дальше будем? – задались вопросом ребята. – В полиции своих не осталось.
  -А Вера? – спросил Мельник.
  -Надо бы и её оттуда убрать, - сказал Струнный. – Опасно стало там находиться.
  -Ей ничего пока не угрожает, - ответил Юрий. – Ей там верят.
  -Как в клубе обстановка? – посмотрел Михаил на Олега и Илью.
  -Нормально, - кивнул Илья.
  -Ничего там не держите. Всё, что может быть подозрительным, нужно оттуда убрать, - говорил Николай Мельник.
  -Оружие с собой не носите ни в коем случае! – добавил Обухов.
  -Паша, и не высовывайся пока, - посмотрел на него Теплоухов. – Честное слово, мы все знаем, что ты отчаянный парень! Но риск сейчас ни к чему хорошему не приведёт.
  Юрий поддержал его:
  -Отныне никакой самодеятельности! Только порученные задания.
  -Этак и со скуки можно помереть, - почесал затылок Павел Каризо.
  -Будешь высовываться, помрёшь от другого! – уверил его Илья.
  -С листовками аккуратнее, - говорил Юра Каменщиков. – Немцы по ночам дополнительный патруль выставили.
  -И передайте всем людям организации, чтоб сидели пока тихо! – приказал Струнный.
  На том и разошлись.

Глава 43.

  ИВАНИЛЬЧЕНКО ЮРИЙ.  Строгий, выдержанный, мужественный, решительный. Светлые волосы, зачёсанные  на прямой пробор, спокойный, уверенный взгляд, упрямый подбородок. Высокий, крепкий. Малоразговорчив, но обаятельный и сердечный; чуткий, внимательный к окружающим. Талантливый и образованный. Взыскателен к себе и другим. С первых дней войны уходит на фронт, но его часть попадает в окружение, потом – плен, лагерь, побег. Добирается до родных мест, где и встречается со своими товарищами Мельником и Теплоуховым.

  Юрий работал в железнодорожных мастерских уже давненько, устроился туда почти сразу после возвращения домой из окружения. Ему помог устроиться его товарищ Игнат Теплоухов. Более месяца у них в депо стояло на ремонте два паровоза, которые не спешили доделывать. Немцы были взбешены, но от рабочих ничего добиться не могли. Тогда они решили идти на крайние меры.
  К Теплоухову подошёл начальник мастерских Константин Яковлевич.
  -Ты, Игнат, сообрази, что к чему, но один локомотив мы должны выпустить, - сказал он.
  Тогда Игнат разыскал своего друга Юру Иванильченко, отведя в сторону, передал:
  -Второй выпускают. Нужно, чтоб он недолго проходил.
  -Понял, - ответил ему Юрий. – Надо просто, чтоб он вышел из строя или фейерверк устроить? – уже шёпотом спросил он.
  -Как хочешь.
  И они разошлись.
  А через несколько дней паровоз был уже готов и с почестями отправлен из депо.
  -Ну как? – спросил у Юрия Игнат.
  -Долго не пробегает, крушение обеспечено, - ответил Иванильченко.

                                                            *     *     *

  БАРЧЕНКО АРТЁМ.  Ученик 7 класса школы № 2. Короткая стрижка, длинная чёрная чёлка аккуратно зачёсана на бок. Живые, чёрные глаза, упрямый взгляд. Среднего роста, отчаянный и ловкий парень. Весёлый балагур и праведник, шустрый, не из робкого десятка. Безгранично предан своим родным, друзьям, патриот своей родины. Готов на всё ради спасения своего товарища. Смекалистый, словоохотливый, дерзкий. Душа и вдохновитель шумной уличной компании. Вожак Путиловских мальчишек. Свой жизненный путь ещё не выбрал, не задумывался об этом.

  В комнате находилось четверо: Олег Дымов, Володя Пашкин, Артём Барченко (связной организации) и Артур Давыденко. Собрались они в доме у Пашкина – старого дружка Артура. Володя давно уже подходил к Артуру, намекал на работу в подполье  против немцев. Но Артур долго не мог решиться, самое главное – его останавливала реакция отца, когда тот узнает. Но Володя убедил его, что отцу знать о деятельности сына вовсе не обязательно. Володя свёл его со своими друзьями – Олегом Дымовым и Игнатом Теплоуховым. Несколько раз ходил он с ребятами (своими бывшими одноклассниками) расклеивать листовки. И начал вроде бы уже втягиваться в этот процесс, ему даже нравилось тайно пробираться по ночным улицам города, прячась от патрулей. Он чувствовал даже гордость, что у него хватило мужества вот так тайно пробираться, расклеивая антифашистские воззвания. Считал себя героем.
  И вот наступил этот ответственный момент – принятие клятвы:
  -Я, Давыденко Артур, - говорил он гордо, -  вступая в ряды комсомольской подпольной организации «Борцы за Родину»,  перед лицом своих товарищей по оружию, перед лицом всего народа торжественно клянусь беспрекословно выполнять любое задание партии и штаба. Неустанно мстить за гибель и  кровь наших людей, за боль и страдания нашей родной земли. Клянусь хранить в глубочайшей тайне всё, что касается моей работы в организации. И если для этой борьбы потребуется моя жизнь, я отдам её без минуты колебания. Если же я нарушу эту клятву, то пусть моё имя будет навеки проклято, а меня самого покарает рука товарищей. Кровь за кровь! Смерть за смерть! – закончил он.
  -Поздравляю тебя, Артур, - Олег ему крепко, дружески пожал руку. – Теперь ты полноправный член нашей организации, - Олег широко ему улыбнулся. – И сразу перейдём от слов к делу. Готов выполнять задание? – Олег смотрел на него открыто, доверчиво. Артур взглянул на Володю, тот тоже ему улыбался.
  -Да, готов, - ответил Артур.
  -Надо связаться с группой посёлка Волчанск. Артем тебя туда проводит. Будешь постоянно держать с ними связь и относить туда листовки.
  Душа Артура  была в смятении, он был не уверен -  справится ли? Но внешне виду постарался не подавать. Ведь ребята ему верят! А значит, и он будет должен оправдать их доверие.

Часть 2.

                                                              Глава 45.

  7 ноября утром в кабинет к Печечкину влетел разгневанный Зюгель, что-то начал орать на своём языке, размахивая руками. Печечкин слов его не понимал, но причину гнева знал – красные флаги, которые были развешаны по всему городу! Даже на здании комендатуры как-то оказался один из советских флагов. Хотя ночью весь город был под бдительным наблюдением, были выставлены дополнительные посты. Здание комендатуры охранялось особенно тщательно.
  Наконец Зюгель что-то сообразил, выскочил из кабинета, но вскоре влетел вновь, уже в сопровождении нового следователя гестапо Рошшера и его переводчика, тоже немца.
  -Как такое могло произойти?! – орал Зюгель, направляя свой гнев на Печечкина.
  -Не знаю, господин Зюгель, весь город тщательно охранялся, Вы ведь сами знаете. А как они к комендатуре смогли подобраться? – заискивающе на него посмотрел Печечкин.
  -Почему до сих пор не сняли? – уже мягче спросил Зюгель.
  -Так таблички ведь везде, заминировано, - оправдывался главный полицай. – Сапёров вызвали. Ждём.
  -Да в этом городе их надо постоянно возле себя держать! – опять повысил голос Зюгель. – Флаги снять немедленно!
  -А как же мины?
  -Это муляж! В сентябре флаг провисел целый день, а никакой мины не было! Опять хотите опозориться?! – наступал на Печечкина Зюгель. – Если немедленно флаги не исчезнут, все у меня под плеть пойдёте!
  В это время раздался взрыв. Все бросились к окну.
  -Что это? – побледнел Печечкин и метнулся к двери. Немцы выскочили за ним.
  -Что это было? Что взорвалось? – орал Печечкин. Но никто ничего не мог ответить ему.
  Он выскочил на улицу. Народ стекался к рыночной площади. Полицаи и немцы побежали туда же. Оказалось, что взрыв был всё на той же старой каланче возле рынка. Крышу и верхний пролёт лестницы у неё снесло окончательно. На земле лежало тело мёртвого полицейского, ещё двое были ранены.
  -Чёрт, - заорал Печечкин. - Никакой это не муляж! – повернулся он в сторону Зюгеля.

  Красные советские флаги в городе провисели почти весь день, немцы и полицаи уже боялись подойти к ним. Зато эти знамёна радовали глаза и сердца простого люда. У народа крепла вера в свои силы, в светлое будущее! Их сняли только во второй половине дня прибывшие из области сапёры.
  В кабинете Печечкина состоялось заседание высших чинов командования. Шло обсуждение вопроса, чьих рук могло быть это дело? Но сведений о подполье почти не было. Как ни старался следователь гестапо раскрыть подполье, нащупать ниточку к нему, сделать ему это так и не удалось.
  А недавно дежурный полицай принёс ему кипу листовок с поздравлением советского народа с 25-ой годовщиной Великой Октябрьской революции, которые были развешаны по всему городу.
  -Завод – это рассадник большевизма! – говорил Зюгель. – Нужно немедленно всех арестовать!
  -Кто же тогда работать будет? – ответил ему бургомистр.
  -Это гнездо нужно уничтожить! – не сдавался Зюгель.
  -Берите только большевиков, молодёжь оставьте. Уверен, что она здесь ни при чём, - распорядился бургомистр и, брезгливо поморщившись, выплыл из кабинета.

  На следующий день многие из «старших» были арестованы прямо на рабочих местах, в том числе Анатолий Павлович Силин и начальник цеха, тоже коммунист-подпольщик, Макар Захарович Акопищук. Матери Яши Сечковского – Маргариты Никифоровны Сечковской– на работе не оказалось, поэтому за ней сходили домой и арестовали её дома, на глазах у сына.

Глава 47.

  Ребята шли по узенькой улице, которую с обеих сторон окружали дома и прилегающие к ним заборы. Ребята на ходу обсуждали свои дела, были сосредоточены на разговоре.
  -Что это? – остановился вдруг Рома Лузин.
  -Где? – спросил Антон Деменко.
  -Да вон же, - указал рукой вперёд на дорогу Ромка. Все посмотрели в этом направлении. Далеко впереди, на здании бывшего треста, висел  огромный фашистский флаг, который спускался почти до земли и занимал почти всю улицу.
  -Вот сволочи! – сплюнул Паша Каризо. – И как здесь сейчас народу ходить?
  По дороге, возле треста, проходила женщина, ей пришлось наклонить голову, чтоб не задеть этот флаг.
  -Вот чёрт, ещё кланяйся перед ними, - ругался Паша.
  - У них сейчас здесь штаб, - поглядывая на Пашу, говорил Рома.
  -Вот бы взорвать всю эту лавочку! – загорелся Пашка.
  -Попадёт ведь, Паша, - сказал Антон. – Приказано тихо сидеть.
  -Эх, жаль! – возмущался Каризо. – Я бы им устроил!
  -Мы бы тоже устроили! – поддержал его Рома. – У меня и бутылки с горючим есть.
  -Ладно, прибереги их пока на будущее, - сказал ему Паша. Разговаривая с друзьями, он внимательно разглядывал здание треста, где сейчас находился немецкий штаб, передвижение немцев возле него. От здания отъехала машина и направилась в их сторону. Ребятам пришлось прижаться к забору, чтоб её пропустить.
  -Сволочи, - в сердцах сказал Паша, сплюнув вслед удаляющейся машине.
  -Вот бы его содрать, - мечтательно заговорил Ромка, кивая головой в сторону флага.
  -Ладно, хлопцы, не сейчас. Всему своё время. Пошли отсюда, - говорил Павел уже решительным тоном.
  -Паша, ты что задумал? – подозрительно посмотрел на него Антон.
  -Да, кое-что, - ответил Паша. – Идём, - и он повернул в противоположную от штаба сторону. – Ребятам пока ни слова.
  -Ты за кого нас принимаешь? – возмутился Рома.
  -Попадёт ведь, - заметил Антон.
  -Ничего, - ответил им Паша Каризо.

  Ночью, когда Паша Каризо с Леной Даниловой расклеили почти все листовки на своём участке, он её повёл в сторону бывшего треста.
  -Паша, ты куда? – ничего не понимая, спросила она его. 
  -Есть дело, - коротко ответил он. И она не стала более задавать ему вопросов, это было бесполезно. Если уж Паша что-то решил – с намеченного пути не свернёт. Она молча и безропотно следовала за ним. Наконец, он остановился, огляделся вокруг.
  -Флаг видишь? – спросил он её.
  -Вижу, - шепнула она.
  -Сейчас его не будет.
  -Ты что задумал, Паша?
  Он только усмехнулся.
  Возле входа в здание маячил часовой. Больше никого не было. Улица была пустынна. Немного понаблюдав, Паша тихонечко шепнул Лене:
  -Отвлеки его. Потом сразу уходи, меня не жди. Встретимся на пустыре.
  -Хорошо, - согласилась она и стала пробираться в сторону, вдоль улицы. Через какое-то время в той стороне послышался звук. Часовой ринулся туда. Паша воспользовался моментом, пришлёпал на двери штаба листовку, рванул полотнище флага на себя, но оно не поддалось. Тогда он потащил его со всей силы, материя треснула и упала ему в руки. Он схватил её и побежал в сторону пустыря.
  Лена, бросив камешек в пустой железный бак, затаила дыхание. Часовой направлялся в её сторону. Испугавшись, она спряталась за этот бак, часовой её не заметил, но, похоже, задался целью выяснить, что это был за шум. Лена, не зная, что дальше делать, мяукнула, подражая коту.  Осторожно выглянула из своего укрытия. Часовой остановился, прислушиваясь. Тогда она мяукнула ещё раз. Часовой, видимо успокоившись, стал возвращаться назад, на свой пост. Лена посмотрела в ту сторону – ни Пашки, ни флага там уже не было. Надо было срочно уходить, пока часовой не поднял панику. И она стала осторожно пробираться в сторону пустыря.
  Через какое-то время услышала знакомый свист.
  -Ты чего так долго? – встретил её вопросом Павел.
  -Удалось?
  Он довольно улыбнулся и кивнул.
  -Ну и молодец. Придумал тоже, флаги у немцев из-под носа тырить! Там часовой уже всех на уши поднял. Сейчас шмон везде начнётся.
  -Уносим ноги отсюда, - Павел увлекал её за собой,схватив за руку.  Бежали они быстро. Павел крепко держал её за руку. Лена не чувствовала под собой дороги, не могла разглядеть, где они находятся. Но Паша, похоже, прекрасно ориентировался в окружающей обстановке, уверенно вёл её за собой. Наконец, они остановились. Она огляделась по сторонам. Узнала свой дом…
  -Ну, ты даёшь, - выдохнула она.
  -Ну ладно, пока, - махнул он ей рукой. – До завтра.
  -До сегодня уже, - уже отдышавшись, сказала она. – А с флагом что?
  -Что-нибудь придумаем, - он провёл ладонью по её щеке, заглянул ей в глаза, подался к ней, но… отвернулся, отстранился.
  -Паша, - она взяла его за руку, не желая, чтоб он ушёл, исчез просто так.
  -Ладно, Лена, пока, - он освободил свою руку и направился прочь от её дома и от неё…

  -Люди, сознавайтесь, кто сделал это! – поставил вопрос ребром Олег в клубе. Конечно, непосвящённые в дела подполья ребята, не знали, о чём идёт речь, многие не вникали.  О снятом фашистском флаге мало кто знал. Знали, что немцы разгневаны, беснуются, но истинной причины этого не знали. Но зато многие подпольщики были осведомлены, что в здание бывшего треста недавно въехал немецкий штаб, и что ночью кто-то стащил их флаг, который болтался над входом.
  Конечно, у Олега были определённые догадки, но ему не хотелось во всём подряд обвинять Каризо. Если вот так сразу безосновательно к нему подойти с обвинениями, тот может и обидеться. В конце концов, у них в организации хватало отчаянных сорванцов, которые могли бы вот так взять и сорвать немецкий флаг, который многим только мешал, не думая о последствиях. Немцы лютовали, схватили заложников и грозились их расстрелять, если флаг не будет возвращён им. А как его вернуть, если  даже не знаешь где и у кого он? И Олег стал искать виновников сего деяния. Распустил слух, что им за это ничего не будет и всё останется в тайне от «старших», лишь бы вернули на место полотнище.
  В конце дня к нему подошёл Каризо:
  -Слушай, Олег, а этот флаг действительно ничего не значит?
  -Простая тряпка!
  -А чего же они тогда возле неё такой шум подняли?
  Олег пожал плечами.
  Ночью Паша тщательно вывалял этот флаг в грязи, обтёр об него ноги и незаметно подбросил обратно – ко входу бывшего треста.

Глава 49.
                                            (использованы стихи Лики Свет).

  В клубе было обычное оживление перед очередным концертом. Зал уже наполняли зрители: немецкие высшие чины, их подчинённые, полицаи со своими семьями, простые граждане. В числе зрителей Сергей Козырев заметил Мишу Струнного и ещё нескольких товарищей по подполью. За кулисы заглянул Каменщиков, отвёл Сергея в сторону, тихо сказал:
  -Есть от старших срочное задание. Штаб у тебя проведём.
  Сергей кивнул и спросил:
  -Когда?
  -Во время концерта.
  Сергей передал ему ключ от своего кабинета:
  -Закройтесь изнутри. И потише там, чтоб в коридоре никто не слышал, а то здесь любопытных последнее время много развелось.
  -Поставь кого-нибудь на стрёме.
  -Ясно. Сделаю, - ответил Сергей. – Ладно, я на сцену.
  -Сегодня ты сам ведёшь? – спросил у него Юрий.
  -Да.
  -Дашь знать, когда там чисто будет.
  -Лады.
  Зал наполнился зрителями, свободных мест почти не осталось. Концерты самодеятельности молодёжи любили все – и немцы, и русский народ. К тому же, это было единственное развлечение в оккупированном и стонущем от боли и крови городе. Это ещё было одно из тех мест, где можно было собираться массово, всем вместе.
  На сцену вышел как всегда подтянутый и аккуратный Сергей Козырев, торжественно объявил:
  -Начинаем наш концерт. Первым номером выступает струнный оркестр под руководством Олега Дымова, который исполнит отрывок из вальса Шопена.
  На сцену вынесли стулья, ребята расселись на них, Олег встал перед ними, взмахнул руками, и полилась красивая мелодия…
  А в коридоре и комнатах продолжалась репетиция других номеров программы.
  Митя Кардышев играл на баяне, несколько ребят и девчат ему тихонечко подпевали:
  -Поле, русское поле…
   Светит луна или падает снег –
   Счастьем и болью связан с тобою,
   Нет, не забыть тебя сердцу вовек.
   Русское поле, русское поле…
   Сколько дорог прошагать мне пришлось!
   Ты – моя юность, ты – моя воля.
   То, что сбылось, то, что в жизни сбылось!..
  В бывшей библиотеке проходили занятия акробатов, ставились новые трюки.
  А из одной из комнат уже во весь голос, с силой, с напором, с выражением, неслось:
  -… Свистит и гремит и грохочет кругом,
   Гром пушек, шипенье снарядов.
   И стал наш бесстрашный и гордый «Варяг»
   Подобен кромешному аду…
  Илья Ванич ворвался туда:
  -Вы что, совсем обалдели?! – возмутился он. – Клуб наполнен немцами и полицаями, а вы тут такие песни распеваете!
  -Немцы всё равно ничего не поймут, а полицаи пусть послушают, - весело отозвался ему Игорь Капуцинич.
  -И оценят наш талант, - озорно улыбнулся Антон Деменко.
  -Они оценят! Они так оценят, что вы не обрадуетесь, и о веселье уже забудете, - пообещал им Илья.
  -Никогда! – отозвались ему парни.
  -Ну-ну, - заметил Илья. – Игорь, к тебе сегодня будет ответственное поручение, - оглядев всех, решил обратиться к Капуциничу Илья. В принципе, чужих здесь не было, поэтому Илья решил говорить при всех:
  -Организуй пост у кабинета директора. Штабу необходимо собраться.
  -Будет сделано, - озорно отозвался парень и приложил руку к голове в приветствии.
  Насчёт охраны заседания штаба Илья остался спокоен – ребята не подкачают. Он направился к двери, обернулся:
  -И вот ещё что. Пожалуйста, не пойте пока патриотических песен. Прекрасно понимаю ваше желание и ваш порыв. Но время сейчас не то, - он повернулся опять к двери, а про себя буркнул:
  -С удовольствием бы вас поддержал.
  Заметив шум и оживление за своей спиной и, уже взявшись за ручку двери, вновь посмотрел на ребят:
  -Но в другое время и в другом месте!
  А тем временем  на сцену уже вышел Сергей Козырев, объявил:
  -А теперь Нина Моздок прочтёт вам свои стихи! – и незаметно кивнул своим друзьям в зале. Они начали вставать со своих мест, выходить из зала.
  На сцене появилась робкая, стеснительная девушка с длинными косами. Она начала сперва нерешительно, но со временем её голос всё крепчал, в нём зарождалась уверенность:
  -Начало марта по календарю,
   Весна всё ближе с каждою минутой.
   Нет смелости произнести: «Люблю!»,
   Но хочется быть нужной хоть кому-то.
   И хочется хоть для кого-то быть
   Единственною и неповторимой.
   Что лучше – без ответа полюбить
   Иль не любя, стать для него любимой?
  Члены штаба в это время подтягивались к кабинету Козырева, среди них был и Максим Кафров. А ватага парней под руководством Игоря Капуцинича затеяла неподалёку возле окна игру в домино. Для этой цели было выдвинуто два стула, на которых было выложено само домино. Несколько человек окружили эти стулья и с азартом предавались игре, тихо спорили между собой. И никто проходивший мимо даже не мог догадаться, какую важную миссию они выполняют!
  -Ну, что за срочность такая? – недовольно спросил Илья у старших товарищей.
  -Серьёзное и необходимое дело нам поручили, - ответил Игнат Теплоухов, устраиваясь поудобнее за столом. Все с большим интересом и вниманием уставились на него.
  -Ну, что за дело-то? Говори яснее, - весь в нетерпении поторопил Паша Каризо.
  Игнат достал из кармана рукописную карту города и прилегающих к нему дорог, разложил её на столе, расправил.
  -Вот, видите эту дорогу? – спросил он окруживших его ребят, указывая на нужную дорогу на карте.
  -Ну?
  -По ней завтра будет направляться в наш город немецкий генерал разведки. Приказ получен такой: чтоб он до города не доехал.
  -Ясненько, - почесал затылок Паша.
  -Понятно, - ответил ему Жора Обухов. – Убрать по дороге?
  -Когда он будет следовать? – спросил Мельник, который во всём любил точность и расчёт. В это время за дверью раздался свист. Кто-то старательно выводил мелодию «Варяга».
  -Тс-с, тихо, - шепнул Олег, подставляя палец к губам. Все затаились. Через некоторое время в дверь раздался условный стук.
  -Фу-у, пронесло, - вздохнул Илья с облегчением. – Продолжаем.
  -Что это было? – удивился Мельник.
  -Наша охрана сработала, - пояснил Олег.
  -У нас сейчас ещё и охрана есть? – удивился Обухов.
  -А то как же, - заявил Олег.
  -Устроили заседание в самом гнезде немцев и полицаев ещё и охране удивляются, - отозвался Илья.
  -Ладно, - сказал Игнат, - давайте ближе к делу. Генерал утром должен быть в городе. Но по темноте они ездить уже боятся.
  -Это генерал-то боится? – удивился Олег.
  -А то как же! – ответил Пашка. – А если ещё не боится, то запугаем его до сырости в штанах!
  Все улыбнулись.
  -Его не запугивать надо, а убрать, - говорил Игнат.
  -Кто пойдёт? – спросил Обухов.
  -А пойдёт на это дело, - вступил в разговор Струнный, - группа Кафрова.
  -А почему Кафрова? – начал кипятиться Паша. – Почему не группа Каризо? У меня люди тоже что надо и с этим делом справятся!
  -Никто и не сомневается в этом, - усмехнувшись ему, сказал Теплоухов.
  -И Паша Каризо пойдёт, - проговорил Струнный.
  -Вот это другое дело совсем! – успокоился Пашка.
  -И Валю Торнилову возьмите с собой, чтоб уж сразу наверняка было! – добавил Михаил, глядя на Максима Кафрова.
  -Хорошо, - ответил ему Максим. И члены штаба разошлись по своим делам.
  А на сцене Алёша Стяжко уже играл на своей любимой скрипке.  Концерт продолжался.

                                                            *     *     *

  Во второй половине следующего дня немцы рвали и метали. Должен был приехать генерал разведки, они готовились к его встрече. Но его всё не было. Пытались связаться с населённым пунктом, из которого он выехал, но тщетно – связи не было. Её вообще частенько не было! Партизаны постоянно обрывали её. И как немцы ни искали этих партизан, как ни прочёсывали чуть ли не ежедневно окружающие леса – всё было напрасно. И Зюгель пришёл к выводу, что партизан надо искать не в лесах, а в самом городе. Но как это сделать? Ведь все коммунисты были арестованы, но работа подполья в городе продолжалась. Регулярно появлялись листовки. Они, конечно, срывались, уничтожались, но на их месте появлялись новые. А недавно под откос пошёл целый состав с техникой, предназначенной для фронта. После этого карательные отряды вновь прочесали все леса, но это опять не дало никаких результатов. А сегодня вот история с генералом. Зюгель уже начал приходить в бешенство. И тут раздался телефонный звонок. Связь наладили! Ну хоть что-то уже. Он ответил. В трубке раздалось гневное:
  -Ну где вы пропали?!
  Ему даже не дали оправдаться, говоривший был  здорово взбешён. Оказывается, на прилегающей к городу дороге был обнаружен обстрелянный генеральский кортеж. В живых никто не остался. Исчезла генеральская папка с важными документами.
  Зюгель побагровел от злости и страха. Ведь такое ему могут не простить!

Глава 51.

  Паша шёл от Теплоухова. Он спешил к дому Козырева. Там он пост поставить не успел, и теперь хотел лично проверить обстановку возле дома Сергея. Обыск у него, конечно, проведут. Но только вряд ли что найдут. Козырев такой осторожный человек, что никакие улики в доме держать не будет.
  «Это ещё не провал» - твердил про себя Павел. Нашли продукты с обворованной машины. Что это даёт? Это уголовное дело. Да, ребятам за это перепадёт. «Из-за него, Павла, перепадёт!» - эта мысль больно жгла всё его нутро, все его мысли. Но с деятельностью подпольной организации это было связать сложно. «Может ещё всё обойдётся?» - думал Павел.
  Вдруг невдалеке он заметил тощую сутулую фигуру, узнал вытянутое лицо, похожее на крысиную мордочку. Парень тоже заметил Пашку, сделал попытку убежать, но Каризо в два прыжка настиг его, схватил за грудки, прижал спиной к забору.
  -А ну сознавайся, крысиная морда, это ты на ребят донёс? – зло шипел Павел.
  -Да нет, Паша, что ты, - пытался отвертеться Женька, глаза его бегали по сторонам, ища защиты и помощи, но на улице больше никого не было.
  -Знаю я тебя. И видел я тебя, - напирал на него Павел. – Это вы там с Людкой крутились. 
  -Прости, Паша. Извини, Паша, больше не буду, - жалобно молил его Женька.
  -Как в детском саде! Тебе самому-то не противно? Поздно уже о пощаде молить. Прощайся с жизнью, - на ухо ему шепнул Павел.
  -Нет, Паша, нет, прости, - трусливо смотрел он мимо Каризо.
  -Ты же мужик, вот и веди себя по-мужски… перед смертью, - добавил Паша. Он, не смотря на запрет старших товарищей, всегда носил с собой пистолет. Даже почти не прятал его. Он просто лежал у него в кармане. Обыска не боялся, знал, что всегда может уйти, обмануть тупых полицейских. А если нет… Что ж, от судьбы не убежишь, не спрячешься. Вот и сейчас он одну руку засунул в карман (второй продолжал держать Женьку за грудки), нащупал там пистолет, чуть показал ствол из кармана, навёл его Женьке ниже живота и нажал на курок. Женька осел на землю замертво.
  -Падаль, - сплюнул в его сторону Павел и отправился прочь.

  В кабинет к Печечкину заглянул высокий зеленоглазый парень в аккуратном, тёмном костюме, поверх которого было накинуто старенькое пальто, пуговицы у которого были расстегнуты.  Печечкин только взглянул на него и отвернулся.
  -А, Козырев, тебя-то мы и ищем. Сам пришёл? Похвально!
  -Слушай, Печечкин, за что арестованы мои люди?
  -Ты о Дымове с Ваничем? За дело, - посмотрел в упор на него Печечкин.
  -Может, договоримся? Отпусти их, - сказал Сергей, присаживаясь на стул ближе к столу начальника полиции.
  -Нет, - резко отрезал Печечкин. – И ты вместе с ними посиди, подумай.
  -Печечкин, ты что, обалдел? – опешил Козырев.
  -Вот за это ответишь отдельно! – пообещал ему полицай. – Надоел ты мне уже хуже пареной редьки! – и кивнул полицейскому:
  -Увести в камеру.

                                                             *     *     *

  -Дымова на допрос, - прозвучало по коридору.
  В кабинет вошёл стройный высокий юноша в серой холщовой рубашке. Волосы он пригладил рукой, бесстрашно посмотрел на Печечкина, слегка усмехнулся.
  -Узнаёшь? – кивнул ему Печечкин в сторону коробок с консервами.
  -Нет, - не задумываясь, ответил ему парень.
  -Но ведь у вас же в клубе нашли.
  -В клубе много народу, может кто и притащил, - прямо глядя на Печечкина, говорил Олег.
  -Зачем сжёг почту?
  -Какую почту? – удивился Олег.
  -Которую вы со своим дружком Ваничем сожгли.
  -Не было этого.
  -Не отпирайся, Дымов, вас ведь видели.
  -Не знаю уж, кто видел, - опять усмехнулся Олег.
  -Значит, будем отпираться?
  -Не понимаю, о чём вы говорите.
  -Значит, не понимаешь? – уже злясь и вставая из-за стола, говорил Печечкин.
  -Нет.
  -Кто ограбил машину?! Кто с вами ещё был?
  -О каком ограблении вы говорите? Не было этого, - спокойно отвечал Олег.
  -Это что? – кивнул ему полицай в сторону коробок с консервами.
  -Не знаю, - мельком взглянул Олег в ту сторону.
  -Будем дальше отпираться?!
  Олег промолчал, не сводя с Печечкина открытого взгляда своих тёмных глаз.
  -Сам разденешься или помочь? – вновь заговорил Печечкин.
  -Зачем? – Олег сделал удивлённое лицо.
  -Бить будем, - осведомил его Печечкин.
  -Сам, - через некоторое время нехотя ответил ему Олег и начал  расстёгивать свою рубаху.
  -Кто был с вами? – глядя на парня, повторил свой вопрос главный полицай.
  -Не понимаю, о чём вы всё твердите.
  -Ведь вы же сожгли почту, не отпирайся. Зачем?
  -Чтоб улик в клубе не было. Но я совершенно не знаю, кто туда всё  это притащил!
  -Умничаешь? – посмотрел в упор на парня главный полицай.
  -Нисколько, - опять усмехнулся Олег, откинул свою рубаху на спинку стула. – Ну, я готов, - твёрдо сказал он. Печечкин кивнул на окровавленную скамью. И Олег сам на неё лёг. Его привязали.
  -Дымов, я последний раз тебя по-хорошему спрашиваю. Кто с тобой был?
  Парень молчал.
  -Ну, пеняй на себя тогда, - и он кивнул полицейским, которые с ожесточением начали хлестать Олега по его широкой загорелой спине плетьми. Он молча переносил всю боль, которой награждали его уже начавшие выходить из себя полицейские. Удары сыпались друг за другом, но Олег только сцепил зубы и молчал. Сколько это продолжалось,  Олег уже не помнил, для него это показалось вечностью.
  -Ну что, надумал говорить? – спросил вновь Печечкин, когда полицейские приостановились в своём деянии.
  -Не понимаю, о чём вы, -  выдавил из себя Олег. Главный полицай кивнул своим подчинённым.
  -Ну, сколько можно? – спросил Олег.
  -Пока не сознаешься, - уведомил его Печечкин.
  -Надоест ведь вам это, - произнёс Дымов.
  -Тебе быстрее надоест, - пообещал главный полицай.
  Олег усмехнулся, но промолчал.
  Часа через два его втолкнули в камеру.
  -Ну, как там? – бросился к другу Ванич.
  -Сам ведь видишь, - ответил ему Олег.
  -Да, не сладко, - сделал заключение Илья. – Что им надо? – через некоторое время спросил он. – За что взяли?
  -За консервы и почту, - ответил Олег. – Кто-то видел, как мы почту жгли. Донесли.
  -Эх, как чувствовал, что зря связались с этой машиной! – сказал Илья.
  В это время в камеру открылась дверь:
  -Ванич, на выход!
  Илья с отчаянием посмотрел на друга.
  -Держись уж там, - прошептал Олег и сжал дружески его руку. Илья кивнул и поднялся, направился к двери, где его уже нетерпеливо ожидал полицейский.
  Илья, хотя ничего не мог понять и разобрать в создавшейся ситуации с их арестом, в кабинет к начальнику полиции вошёл спокойно, бодрой походкой. Он во всём хотел знать ясность, и может теперь он её получит? Встал у дверей, ноги слегка расставил, руки заложил за спину и прямо, открыто посмотрел на Печечкина, а затем на Барсукова.
  -Узнаёшь коробки? – кивнул ему Печечкин куда-то в сторону. Илья посмотрел в том направлении – в углу стояли какие-то коробки. «Консервы», - догадался Илья. А ведь он даже так ни разу их и не видел! Не знал из-за чего разгорелся весь сыр-бор. С машины он их не таскал, в подвале не прятал, и при обыске и их изъятии находился в зале.
  -Совершенно нет! – честно ответил Илья Печечкину.
  -Врёшь?
  -Нет.
  -Зачем сжёг письма?
  Да, вот письма были, друзья попросили помочь, но что ответить сейчас? Что сказал им Олег? В камере они как-то не успели и не догадались обсудить единственную для обоих версию.
  -Я ничего не жёг и никаких писем не видел, - всё так же спокойно отвечал Илья.
  -Будем дальше отпираться?
  -Я не отпираюсь.
  Вдруг Барсуков подошёл к нему и неожиданно, со всей силы ударил кулаком в лицо. В глазах Ильи сразу потемнело, тысяча искр рассыпалось перед ним. Он пошатнулся, но на ногах устоял. По лицу из носа потекло что-то тёплое и вязкое. Он потрогал рукой, посмотрел – на руке остался след крови.
  -Будешь говорить? – тем временем орал Печечкин. Илья посмотрел на него, не обращая внимания на заданный вопрос, сказал:
  -Разве так производят допрос? Или у вас так принято?
  И тут же получил сильный удар коленом под дых. Илью сложило пополам, какое-то время он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. «Это конец», - подумал он. Палачи его не торопились, спешить им было некуда. Да и ему самому, Илье, было уже тоже торопиться некуда. Он немного отдышался, но разгибаться не спешил, тянул время. «Что им ещё известно?» - думал он. Барсуков схватил его за волосы, рывком выпрямил. От боли Илья готов был взвыть, но сдержался, промолчал.
  -А ну говори, кто с тобой разгружал машину? – наступал на него Печечкин.
  «Так, дело, значит, пока только в машине?» - Илья начал потихоньку успокаиваться, приводить свои мысли в порядок. «Об организации, значит, им ничего не известно?». И Илья довольно улыбнулся. Эта его улыбка ещё больше вывела из себя его палачей, мучителей.
  -Мы запорем тебя до смерти! Слышишь? Если ты не признаешься в ограблении, если не назовёшь соучастников! – орал Печечкин. Но Илье было уже всё равно. Глядя в упор на Печечкина, не сводя с него своих глаз, Илья тихо и спокойно сказал:
  -Делайте, что хотите. Вы же не можете разговаривать спокойно, как все нормальные люди. Вы только силу признаёте. И только плеть – ваш единственный аргумент!
  -Ах ты, щенок! – взбесился Печечкин, подскочил и со всей силы ткнул его костяшками пальцев в лицо. – Скоро ты по-другому заговоришь. На скамью его!
  Илью схватили, сорвали с него одежду, бросили на скамью, связали. И тут же он почувствовал жгучую боль в спине. Она всё разгоралась, разрасталась.  Но Илья со всей силы сжал зубы. Стыдно… Как ему сейчас было стыдно! И больно… Но надо терпеть! Надо перетерпеть всё: этот стыд, эту боль, эти обстоятельства, до конца в которых он так и не смог разобраться, начинающую закрадываться обиду на парней, что так его подставили… Но случиться могло всё! И друзья не виноваты, что обстоятельства сложились так…
  Его прекращали бить, давали короткую передышку, что-то спрашивали у него, но он молчал, озверевшие полицаи начинали хлестать его снова. И чтоб хоть как-нибудь заглушить в себе приступы боли во всём уже теле, Илья стал думать об Алёне. Вспомнил  последнюю встречу, её синие сияющие, лучезарные глаза, её неуверенную стеснительную улыбку, их долгий поцелуй… Илья забыл всё: Печечкина, вот этот кабинет, окровавленную и скользкую скамью, своих мучителей. Внутри у него опять всё потеплело, он широко и радостно улыбнулся. В чувство его привёл сильнейший удар по спине, всё рассекающий на своём пути. Илья сквозь зубы простонал. «Что им ещё надо? Почему так долго?» - думал Илья. Но перед глазами всё стоял образ его любимой. Но о ней нельзя сейчас думать! Илья боялся даже мыслями своими её выдать перед палачами. А вдруг в бреду он назовёт её имя? Этого ни в коем случае допустить нельзя! И, приложив большое усилие, он переключил свои мысли на другое: «Кто же их всё-таки выдал?».
  Очнулся Илья в камере, рядом Олег. Он уже отошёл от истязаний, свободно передвигался по камере, чувствовал себя бодро. Но в это время сидел возле друга, которого втолкнули в камеру без чувств. Заметив, что Илья пришёл в себя, придвинулся к нему ещё ближе, положил руку ему на плечо, шепнул:
  -Илья, прости, что мы тебя подставили. Что из-за этой глупой затеи с машиной тебе сейчас приходится всё это переносить.
  -Олег, ты и на самом деле так думаешь? – еле разлепил губы от засохшей крови Илья.
  -Да, - кивнул ему Дымов.
  -А если бы было наоборот? Если бы я с парнями разгрузил эту машину, а ты бы остался в стороне? Неужели бы ты нас не поддержал в трудный момент?
  Олег задумался, сказал:
  -Ты прав, Илья. Ты абсолютно прав. И дело тут вовсе даже не в машине, - говорил  он, задумавшись и глядя  куда-то в верхний угол камеры. Опираясь на локти, Илья немного присел, морщась от вновь нахлынувшей на него боли во всём теле, страшно болела спина. Но рядом с ним был друг, которому тоже суждено было всё это пережить. И вот не грустит же он, не падает духом. «Интересно, а как там сейчас ребята в клубе?» - подумал Илья. Задел руку Олега, спросил его:
  -Как там в клубе сейчас?
  Олег мельком посмотрел на него, пожал плечами.
  -А давай споём? – вдруг предложил ему Илья. Олег посмотрел на него недоумённо. Какие тут могут быть песни? Но Илью было удержать сложно. Олег только склонился над его ухом, шепнул:
  -Текст подбирай внимательнее. Мы здесь из-за уголовщины находимся. Не исключено, что всё ещё и наладится.
  Илья кивнул, немного подумал и тихонько, себе под нос, затянул «Золотую Украину»:
  -Золотая Украина,
   Край мой хлебородный!
   За тебя немало крови
   Пролито народной.
  Олег его поддержал:
  -Пусть не раз тебя топтали
   Кони, пушки вражьи,
   Пусть твоих погибло много
   Сыновей отважных, -
   Не пришлось врагам постылым
   Над тобой смеяться.
   Мы заставили их в море
   Чёрном искупаться!..
  Дверь в камеру открылась, заглянувший полицай заорал:
  -Чего вы здесь распелись?! А ну прекратите немедленно!
  -А присоединиться не желаешь? – в упор на него посмотрел Олег.
  -Я щас вам покажу присоединиться!
  -А ну покажи, - вступил в разговор Илья, приподнимаясь. Полицай быстро спрятался за дверью и прикрыл её.
  -Струсил что ли? – парировал вслед ему Илья.
  -Они нас даже и в застенках боятся, - усмехнулся Олег.
  -Козырев на допрос! – донеслось из коридора.
  Ребята переглянулись: и Козырев здесь?!
  -Серёга-то здесь как? – недоумевал Илья. – И за что?
  -Его же тоже искали, - задумавшись, ответил Олег. – Нашли, значит…   

  Козырева допрашивал сам Зюгель. Печечкин его опасался, боялся даже одного его взгляда, и с радостью переложил эту миссию на начальника жандармерии. Кроме Зюгеля в кабинете находились Вера Каменщикова и два немца.
  Вера внимательно разглядывала Сергея из-под опущенного взгляда. Какой он был всё-таки красивый! Высокий, статный, мягкие волнистые волосы, на лоб спускается кудрявый чуб, уверенный взгляд больших зелёных глаз, губы поджаты, но даже сейчас у него на лице можно увидеть улыбку. Руки его были заложены за спину, от этого парень казался ещё более высоким и широкоплечим. Вера невольно залюбовалась им, не отрывая от него своих серых глаз. Ну как она не замечала его раньше?! Его красоту? Его силу? Любая девушка рядом с ним была бы счастлива! Но он оставался один, насколько Вере было известно никто его не интересовал,.
  Залюбовавшись Сергеем, она не сразу даже услышала слова Зюгеля. Да, ей нужно было продолжать свою работу! Сергей внимательно смотрел то на Зюгеля, то на Веру, не зная, что ему говорят и что от него требуют.
  -Как коробки с консервами оказались в клубе? – наконец перевела ему Вера слова Зюгеля.
  -Не знаю, - ответил Сергей.
  -Но ведь они находились в подвале? – продолжал Зюгель, Вера переводила, не сводя взгляда с Сергея. На немцев она не смотрела совсем, не замечала их.
  -Ну и что? – тем временем отвечал Сергей.
  -У кого ещё были ключи от подвала? – интересовался Зюгель.
  -Больше ни у кого, - Сергей намеренно не назвал Надю Полозову, у которой тоже были ключи. Но она-то тут причём? Он решил всю вину взять на себя. Раз уж допустил такую грубейшую ошибку с этими консервами, то и отвечать должен сам.
  -Врёшь, - в упор на него посмотрел начальник жандармерии своими маленькими колючими глазками.
  -Нет, ключ только у меня, - твёрдо говорил Сергей.
  -А коробок ты не видел?
  -Нет, - снова повторил Сергей.
  -Может, они туда по воздуху перелетели? – начал уже злиться Зюгель.
  -Может, и перелетели, - улыбнулся Сергей, глядя на Зюгеля.
  -Ах ты… - зашипел Зюгель, подскакивая к нему, ударил по лицу. Но Сергей не двинулся с места, твёрдо стоял на ногах. Посмотрел на Веру, сказал ей:
  -Передай своим цепным псам, что они могут хоть до смерти забить меня, но более ничего от меня не узнают! Я рта больше не открою!
  Вера сидела в нерешительности, не зная, как ей поступить. Но Сергей был твёрд и уверен в своём решении.
  -Переводи! – почти приказал он ей. И ей ничего не оставалось, как перевести на немецкий язык его слова, при этом она старалась выпускать ругательства, чтоб не злить лишний раз Зюгеля. Но главный жандарм и без неё всё понял. Дал знак своим холуям, они схватили парня, раздели и бросили на скамью. Вера закусила губы, чтоб не закричать, не выдать себя, еле сдерживалась, чтоб не броситься на Зюгеля и тут же на месте не придушить его. Вцепившись обеими руками в перо, которое взяла со стола, молча смотрела, как истязают Сергея двое дюжих немцев. На спине у Сергея тут же образовались полосы от плетей, вздулись. В некоторых местах кожа начала лопаться, показалась кровь. Но Сергей только молчал, стиснув кулаки, было видно, как от напряжения побелели его костяшки пальцев.
  Вера не могла более смотреть на это. И отвернуться тоже не могла…

                                                               *     *     *

  Они собрались у командира – оставшиеся на свободе члены штаба: Игнат Теплоухов, Густа Цаплина, Коля Мельник, Юра Каменщиков, Миша Струнный, Жора Обухов и Паша Каризо. С ними была ещё Марина Антипова. Их собрало вместе общее несчастье – были арестованы трое активных членов их подпольной организации. Надо было решить, что делать дальше? Чем это грозит организации?
  «Это провал» - утверждали одни. Ведь даже если ребята попались на машине и проходят сейчас по уголовному делу, то клуб всё равно уже провален, работу в нём вряд ли возобновишь.
  Другие убеждали, что это ещё не провал, ведь наши люди ни один раз уже бывали в тюрьме и за ещё большие провинности, чем кража продуктов у немцев.
  После некоторых споров пришли к единому мнению: повода для паники пока нет, работу можно продолжать, но в целях предосторожности все желающие могут уйти из города.
  По предложению Паши решили сменить место склада с оружием, а ещё лучше, чтоб каждый мог взять какую-то его часть и спрятать у себя. И сделать это надо было срочно. Паша вызвался дежурить на складе хоть круглосуточно до тех пор, пока оружие ни перебазируют в другое место.

  Вечером Юра Каменщиков подошёл к Вере, встревожено посмотрел на неё.
  -Вера, тебе надо срочно уходить из полиции и из города! – сказал он, внимательно её разглядывая. – Арестованы наши товарищи.
  -Я знаю, Юра. Я их видела там. Вернее, только Козырева, - мягко заговорила она, присаживаясь рядом с братом. – Его допрашивали при мне. Юра, это такой сильный, мужественный человек! Его так мучили. А он всё равно молчал, - говорила девушка, теребя руками бахрому скатерти. Юра очень внимательно разглядывал свою сестру. Как она здорово изменилась за это время! Некогда тихая и робкая, сейчас она говорила решительно, взгляд её стал твёрдым, уверенным.
  -В чём их обвиняют, Вера? – Юрий подался к ней, с нетерпением ожидая ответа.
  -В ограблении машины. Это только уголовное дело, Юра, - мягко говорила она. – Их ещё отпустят. Ничего страшного не произошло. Мне там ничего не угрожает, - убеждала девушка скорее себя, чем брата. И, прямо посмотрев на своего старшего брата, она продолжила:
  -Ребята молчат. Всё обойдётся, Юра. Ведь не первый же раз наши люди в тюрьме?
  -Не первый, - медленно согласился Юра, отворачиваясь от сестры. – Но почему-то именно сейчас у меня плохое предчувствие.
  -Всё обойдётся, Юра, - повторила девушка и мягко и ласково накрыла его большую руку своей маленькой загорелой ладонью.

Глава 53.

  Юра не обманул Веру.  Вернулся обратно через несколько часов, привёл с собой Раулу Крошеву – тихую, скромную девушку. Вера её почти не знала, так как Раула ничем особенным, кроме своей внешности, не выделялась. Активным членом организации не была, но честно и добросовестно выполняла всё, что ей поручали. Это была красивая, южных кровей, девушка, с длинными чёрными и кудрявыми волосами и жгучими чёрными глазами. Она отличалась необычайной серьёзностью.
  -Знакомьтесь, - сказал Юра. – Отныне вы будете вместе и время здесь коротать, пока пропуска ни сделают, и в путь вместе отправитесь.
  -Какой путь? – не поняла Вера.
  -Принято решение: срочно всем уходить из города.
  -Но почему? – спросила его Вера.
  -Ребят всех арестовали, и неизвестно ещё, что дальше будет. Вполне возможно, что это только начало, - говорил Юрий.
  -Значит, их всех всё-таки арестовали? – упавшим голосом спросила Вера.
  -Да.
  -Юра, ты с нами пойдёшь? – узнавала Вера.
  -Нет. Пока надо задержаться. Так обстоятельства складываются. Но я обязательно уйду потом, позднее.
  Вера подошла к брату, обняла его, посмотрела ему в глаза. Брат её был необычайно взволнован и серьёзен, его терзали тревожные мысли.
  -Юра, я тогда тоже останусь, подожду тебя. Мы с Раулой здесь побудем, ты не волнуйся. А потом вместе уйдём из города, - убеждала она брата.
  -Нет, - твёрдо и строго сказал он. – Вы уйдёте сейчас! Сразу как Ната Помялова принесёт пропуска.
  Вере так не хотелось расставаться с братом! Она обняла его, прижалась к его груди. От него так знакомо пахло табаком и какой-то рабочей смесью. Она раньше так не любила этот запах, сейчас же вдыхала его как нежнейший аромат. И так не хотелось ей с ним расставаться!
  -Вера, список написала? – вывел он её из задумчивости.
  -Да, - она еле оторвалась от него, подошла к столу, подала ему бумажку. – Вот.
  Он взял листок, начал  изучать список. Усмехнулся. Она внимательно за ним наблюдала.
  -Юра, мне тоже показалось странным, что Дымова и Теплоухова записали в руководители. Этот список составлял явно мало осведомлённый человек. А остальные все только с Путиловского. Тебе это ни о чём не говорит?
  Юрий задумался.
  -Да, ты права, здесь есть над чем голову поломать, - сказал он. – Только не все здесь с Путиловского.
  -Да, а вот эти вот кто? – она ткнула пальцем в списке на нижние пять фамилий. – Я раньше их не слышала.
  -Умница, что запомнила их и внесла в этот список, - Юра поцеловал сестру в макушку, приобнял, но сразу отстранился и отошёл. Сложил аккуратно список и положил в свой карман. – Это наша группа в селе Изломово. Только как они сюда попали? – задумался Юра.
  -Может, их связной выдал? – неуверенно предположила Вера.
  Юра посмотрел на неё.
  -А ведь ты, Вера, может быть и права? – порывисто сказал он. – Ты у меня вдвойне молодец! – он повернулся к двери. – Мне надо идти. Не скучайте, девочки.
  -Мы ещё увидимся? – ринулась Вера к брату.
  -Да, обязательно. Я ещё зайду сюда.
  И он исчез за дверью. Девушки остались вдвоём. Хотя с Раулой Вера была мало знакома, но зато теперь ей было не страшно оставаться в этой избушке среди леса – ведь она больше не была одна!

                                                          *     *     * 

  Теперь делами Дымова и Козырева занималось и гестапо. Пытали их  всё ожесточённее, но парни продолжали молчать. Они наотрез отказывались признавать свою работу в подполье. В них ещё теплилась вера в то, что арестованы они случайно, что друзья их на свободе и  продолжают вести антифашистскую работу. Теперь они сидели все вместе, в одной камере. Они могли договориться между собой о дальнейшем своём поведении на допросах, выдвинуть общую версию.
  Олег с Сергеем оба уже побывали на дыбе, их жгли раскалённым железом. И в камере они уже только отлёживались, отдыхали телом между допросами, всегда сопровождающимися пытками. Илью пока мучили поменьше, поэтому он мог свободно передвигаться по камере. Вот и сейчас он стоял возле двери и выглядывал в щель в коридор.
  -Наших привели? – не хотел верить своим глазам Илья. – Ну да…  - как бы про себя, утверждающе говорил он.
  -Кого? – приподнялся Олег со своего места, в голосе его слышалось беспокойство.
  -Серёга, ваши всё, Путиловские, - разглядывал в щель коридор Илья. – Оба Полозовы, Васька Беркутов, Пашкин, Тёмка Барченко, - перечислял Илья.
  -Как же могли выйти на их след? – негодовал Козырев, приподнимаясь и морщась при этом от боли. – Сволочи, - прошептал он.
  -Васька дебош устроил, его Барсуков к себе потащил, - сообщал тем временем Ванич.
  -Гады, - простонал от бессилия Олег.

  Печечкин решил допросить всех вновь прибывших сам, лично. Показать им список, сказать, что их вожаки раскололись, назвали их, надавить. Рассчитывал, что кто-нибудь из них поверит ему, сознается, назовёт других людей.
  Он глянул в список. Внимание его привлекла фамилия Барченко. Чем-то она ему показалась знакомой. И он приказал привести к нему Артёма Барченко. Через некоторое время в кабинет втолкнули чернявого молоденького паренька, совсем ещё мальчишку. Он возмущённо вырвался, сказал:
  -Я сам умею ходить, - и окинул полицейских гневным холодным взглядом своих чёрных глаз. Перевёл взгляд на Печечкина в ожидании вопросов. Нет, этот паренёк главному полицаю никого не напоминал, вероятно, он ошибся.
  -Фамилия, имя? – в упор смотрел на него Печечкин. Паренёк не отводил от него упрямого, уверенного взгляда.
  -Барченко Артём, - с вызовом ответил он.
  -Комсомолец?
  Парень замешкался, оглядел окружающих его полицейских.
  -Да, - перевёл взгляд опять на Печечкина.
  -Состоишь в подпольной организации? – продолжал Печечкин напрямую задавать вопросы.
  -Вы о чём это? – ухмыльнулся парень, поправляя свою длинную чёлку.
  -Так состоишь? – напирал на него Печечкин.
  -Никогда о такой не слышал! Вы чего-то путаете, господин Иуда! – дерзко возразил Артём.
  -Чего?! – Печечкин поперхнулся от наглости парня.
  Один из полицейских с силой ударил мальчишку в живот, парень согнулся и тут же получил размашистый удар кулаком по спине. Он упал на пол. Некоторое время не подавал признаков жизни, потом зашевелился, начал откашливаться. По сигналу Печечкина парня подняли с пола и усадили на стул. Он медленно пришёл в себя, упрямо и с вызовом посмотрел прямо в глаза Печечкина. Главного полицая этот взгляд, совсем ещё детских, но так ненавидящих его глаз, привёл в смятение, он отвернулся. Сунул парню список.
  -Вот, смотри. Этот список составил один из ваших руководителей. Узнаёшь в нём свою фамилию?
  Парень мельком глянул на листок, перевёл взгляд своих чёрных как смоль глаз обратно на Печечкина и чётко и ясно произнёс:
  -Подотри себе зад этой писулькой, господин Иуда!
  И тут же сзади получил удар, который опрокинул его на стол.
  -На скамью его! – приказал Печечкин, поняв, что дальнейший разговор уже бессмыслен.
  Били его сильно и жестоко, мстили за «Иуду». Парень первое время подавал признаки жизни, но потом затих.
  -В камеру его, - приказал Печечкин. – Давайте следующего! – он заглянул в список. – Пашкина.
  В кабинет ввели светлого среднего роста юношу. Он спокойно оглядел помещение, людей в нём. Свысока посмотрел на Печечкина. И молча, поджав губы, стал ждать вопросов.
  -Фамилия, имя? – равнодушно спросил Печечкин. Парень вздохнул, перевёл дыхание и так же равнодушно, в тон Печечкину, заявил:
  -Вы же их прекрасно знаете. Зачем же сейчас ломаете комедию?
  Печечкин еле сдержал себя от ярости. Что позволяют себе эти сопляки?!
  -А ну отвечай! – грозно рявкнул он.
  -Пашкин Владимир, - спокойно ответил юноша, едва усмехнулся, глянул на Печечкина своими ясными серыми глазами.
  -Комсомолец?
  -Да, - не задумываясь, ответил парень.
  -В подпольной организации состоишь? – прямо посмотрев на парня, спросил Печечкин.
  -Нет, конечно, - Володя не отвёл своего взгляда.
  -Но ваши руководители во всём сознались, - напирал Печечкин.
  -Не верю, - спокойно отвечал парень, ни один мускул не дрогнул на его лице. Печечкин бросил перед ним на стол список.
  -Вот список. Узнаёшь здесь свою фамилию?
  Парень мельком глянул в листок. Посмотрел в упор на Печечкина. Сказал:
  -Пашкин есть. Но разве мало людей с такой фамилией?
  -Ах ты, гадёныш! Это ты тут комедию разыгрываешь! – вскипел и соскочил со своего места Печечкин. – Здесь и адрес твой указан!
  -Извините, не заметил, - равнодушно парировал парень.
  -А ну отвечай, мерзавец, кто вами руководил! – кипел от ярости Печечкин. Парень пожал плечами:
  -Вы перечите сами себе, - всё так же спокойно отвечал он. – Вы только что говорили, что они во всём признались, - и себе под нос пробурчал, но так, чтоб его услышали и те, кто находился с ним в комнате:  -Хотя совершенно не понимаю, о чём идёт речь.
  Печечкин подскочил к нему и в ярости залепил пощёчину, проорал:
  -На скамью его!
  Володю схватили, сорвали с него рубаху и бросили на скамью. Он не проронил ни единого стона, ни единого слова больше не сказал, только вслух считал  удары.  Досчитал до семидесяти двух и потерял сознание. Его облили холодной водой.
  -В камеру! – прогремел Печечкин. Спиртное он никогда не приветствовал и ругал за это своих подчинённых. Но сейчас удержаться не мог. Руки его сами потянулись к графину. Нутро всё бушевало, требовало успокоения в виде горячительной живительной жидкости. Эти два допроса вывели его из колеи, из нормального русла жизни. Коммунисты упорно молчали. Но это были всё-таки взрослые, зрелые люди. Но он никак не ожидал такого смелого и дерзкого поведения от таких малолетних сопляков, в сущности ещё детей! Он рассчитывал, что, поймав несколько человек, он сможет распутать весь клубок, раскрыть всю организацию. Сейчас он уже начинал в этом сомневаться. Но он ещё не знал, что ожидает его впереди! Сколько окажется мужества, стойкости и силы духа у этих детей, вчерашних школьников!
  В списке он нашёл знакомую фамилию – Полозова Надя. Девушку он не знал, но слышал, что вместе с ней арестовали и её брата. Не старый ли это знакомый, который ранее служил в полиции? И он решил вызвать его, чтоб убедиться или опровергнуть свои догадки.
  Да, его догадка оправдалась, в кабинет ввели Михаила Полозова.
  -А-а, старый знакомый, - попытался сказать Печечкин как можно приветливее. – Очень рад нашей встрече.
  -А я не могу ответить взаимностью, - ответил Михаил. – И нашей встрече совсем не рад. За что меня арестовали? – перешёл он сразу к интересующему его вопросу.
  -Разберёмся, - почти дружески ответил Печечкин и предложил Полозову сесть на стул возле стола. Миша принял это приглашение. Уселся, вольготно навалившись на спинку стула. И с вызовом, вопросительно стал смотреть на Печечкина, ожидая объяснений.
  -Ты ведь, Полозов, умный парень? – в упор спросил его Печечкин.
  -Не жалуюсь, - ответил Михаил, не сводя глаз с собеседника.
  -Тогда объясни мне, как твоя сестра оказалась в этом списке? – Печечкин придвинул ближе к Михаилу листок со списком. Михаил внимательно изучил весь список.
  -Понятия не имею, - медленно ответил он. – Что это?
  -Это список подпольщиков, - Печечкин внимательно и изучающее взглянул на собеседника. Тот никак не отреагировал на его слова. – Чем занималась твоя сестра?! – повысил голос Печечкин. Михаил пожал плечами:
  -В клубе работала. Вы ведь знаете это, - так же спокойно отвечал Михаил.
  -А по ночам?! – Печечкин встал со своего места.
  -Дома, спала. К чему вы задаёте все эти вопросы? – прямо взглянул на него Полозов.
  -Она подпольщица! – заорал Печечкин. – И ты тоже!
  -А вы докажите, - сказал Михаил, тоже вставая со стула.
  -И докажем! Кто ещё с вами был?
  -Никого, мы только вдвоём у родителей, - удивился Полозов.
  -Не ёрничай, ты прекрасно меня понял, Полозов!
  -Не понял, - ответил Михаил.
  -Сейчас поймёшь! На скамью его! – приказал он своим подручным. – И три шкуры с него содрать!
  -Ну, зачем же всё так сразу-то? Хоть немного-то оставьте, а то сидеть ещё долго предстоит, а сдирать потом нечего будет, - ухмыльнулся Михаил.
  -Ах ты!.. – Печечкин подскочил к нему и залепил кулаком по лицу.

  В тюрьме была только одна женская камера, где все вместе содержались и коммунистки, арестованные на заводе сразу после ноябрьских праздников, и те женщины и девушки, что проходили по уголовным делам. Камера была переполнена. Именно сюда и поместили Надю Полозову. Она оглядела присутствующих, никого из них она не знала. Тогда приглядела для себя местечко, устроилась на нём поудобнее. Попыталась сосредоточиться на прошедших событиях, но у неё это плохо получалось, мысли постоянно сбивались, разбегались в разные стороны, обгоняли друг друга. Ей быстро надоело сидеть на одном месте. Она встала, пробралась к окну, отодвинула закрывающую его картонку. На окне была решётка, Надя опробовала её – держится крепко. Да она и сама со своей упитанной комплекцией не смогла бы пролезть в такое малюсенькое оконце. Ну что ж, тогда она будет просто любоваться улицей, небом.
  Вдруг из соседнего помещения раздался страшный вопль, от которого всё похолодело внутри. Потом снова. Заиграл на всю мочь патефон с весёлой немецкой музыкой. Но даже сквозь него были слышны крики истязаемого. И вот тогда Наде стало по-настоящему страшно. Она даже представить не могла, что сейчас творится там, за стеной, но в неё стал закрадываться ужас. И чтоб хоть как-то отогнать его от себя, она со всей силы зажала ладонями свои уши и под нос себе замурлыкала:
  -Широка страна моя родная,
   Много в ней лесов, полей и рек!..
  Сколько она так сидела, поджав под себя ноги, зажав уши и произнося слова любимой песни – она не знала. Ей показалось, что несколько часов. Потихоньку она разжала уши, боясь услышать вновь эти душераздирающие крики, но их пока не было слышно. За стеной слышалось какое-то движение. Зато по камере вовсю уже разносилось:
  -Широка страна моя родная,
   Много в ней лесов, полей и рек!
   Я другой такой страны не знаю,
   Где так вольно дышит человек…
  Послышалось лязганье в замке. Дверь распахнулась, влетел Барсуков, заорал:
  -Вы совсем с ума здесь все сошли?! А ну замолчать немедленно!
  -А что будет, если не замолчим? – нагло поинтересовалась Надя. Она даже не ожидала такой выходки сама от себя. Женщины замолчали, со страхом и интересом глядя на Надю и Барсукова, ожидая развития событий. Барсуков только зло посмотрел на неё и захлопнул дверь. Надю раздирали двойственные чувства – с одной стороны, её до сих пор грыз изнутри страх, и она только с облегчением вздохнула, когда Барсуков удалился, но с другой стороны, ей было скучно и тоскливо в этой камере, с этими молчаливыми женщинами (почему они молчат?), и она ждала, чем всё кончится с Барсуковым.  Она развернулась на пятке, отбила на одном месте чечётку, снова обернулась вокруг своей оси. Некоторые женщины улыбнулись, глядя на неё.
  -Эка какая неугомонная, - проворчала пожилая женщина.
  -Да уж, - поддакнула ей молодая женщина (или девушка?) с длинной толстой косой, обвила руками свои колени и опёрлась на них подбородком. – Подожди ещё, скоро тебе не до веселья будет. Доберутся до тебя, отобьют охоту и от песен, и от танцев, - вздохнула грустно незнакомка.
  -Это у меня-то они отобьют? – негодовала Надя. – Не дождётесь!
  Она вновь всех оглядела.
  -Ну как вы здесь живёте? Скучно ведь, - сказала она.
  -Скоро не до скуки тебе будет, - ответил кто-то.
  -Посмотрим, - пожала Надя плечами и вновь отошла к окну. Посмотрела на вечернее, уже тёмное небо, залюбовалась звёздами. За стеной опять кого-то мучили: раздавался свист плетей, стоны и крики. Но Надя попыталась уже это воспринимать спокойно – надо к этому привыкать. Теперь это будет её жизнь. Свобода, дом, улица, клуб остались уже где-то далеко позади, в прошлой жизни.
  С лязгом распахнулась дверь, Надя услышала окрик полицая:
  -Полозова, на допрос!
  Она развернулась к двери, там стоял высокий амбал в чёрной полицейской форме, лицо его ничего не выражало. Она поправила на себе кофточку и, привычным движением заплетая кончик своей косички, двинулась к двери. Почувствовала, как мелко дрожат её пальцы, но того вяжущего чувства страха, как при аресте и первом пребывании в тюрьме, уже не было. В коридоре её повели не в соседнюю с камерой комнату, откуда раздавались ужасные крики, а совсем в другой кабинет. Она оглядела помещение, куда её привели – совсем обычная комната: шкаф с бумагами, стол, за которым сейчас сидел начальник полиции, рядом стояли стулья. Дополняла всё это лавка, вся залитая кровью и несколько плетей на подоконнике. Она долгим взглядом оглядела и лавку, и плети. «Без этого, значит, не обойдётся», - поняла Надя и зябко поёжилась. Заметила, что начальник полиции изучает её, перевела на него свой взгляд.
  -Как твоё имя? – спросил он совсем не сердито.
  -Надежда Полозова, - ответила она, не переставая теребить свою косичку.
  -Комсомолка?
  -Да, числюсь таковой, - ответила Надя.
  -Дымова знаешь?
  Надя замешкалась, не знала что ответить, но, подумав, сказала:
  -Да, мы до войны с ним  встречались по комсомольской работе. Но с тех пор его не видела.
  -А ты вспомни получше. Может, вы с ним встречались и по подпольной работе? И совсем недавно?
  -Не припомню такого, - Надя смотрела на Печечкина, заметила, как он начал меняться в лице. Ей уже начинало надоедать такое ровное однообразие на допросе, захотелось перемен. Она, конечно, хорошо себе представляла эти перемены, но поняла, что сможет их выдержать. К тому же она считала, что быстрее начнётся, значит и быстрее закончится. А ожидание неприятного момента становилось для неё всё тягостнее.
  -Зато он очень хорошо тебя помнит! – встал из-за стола Печечкин.
  -Что вы имеете в виду? – интересовалась Надя, переводя взгляд то на Печечкина, то на плети на подоконнике. На скамью она старалась не смотреть, она боялась вида крови и сейчас опасалась потерять сознание прямо здесь, посреди кабинета. Вот позору-то будет! А Печечкин тем временем продолжал:
  -Вот список им составленный. Узнаёшь в нём своё имя? – и он положил перед ней листок с написанными в нём фамилиями. Да, среди них она узнала и своё имя. Но составлял этот список не Олег, она сразу это поняла. Его писал человек, мало знакомый с организацией. Кто, интересно? Неужели кто-то из членов организации, дававший клятву? Не может этого быть! Надя отказывалась в это верить. Но список лежал на столе перед ней. Рядом стояла карандашница, лежали какие-то папки, стояла бутыль с чернилами. И безрассудство овладело ею, она даже сама не поняла, как могла решиться на такое. Но рука её сама собой потянулась к чернильнице. Она схватила её, опрокинула её содержимое на листок с фамилиями. Пустую чернильницу отбросила в сторону. Заявила, прямо глядя в лицо Печечкину:
  -Вот и нет больше вашего списочка!
  Заметила, как его лицо начали покрывать багровые пятна, скулы его задрожали, глаза налились кровью. Полюбоваться, как растекались чернила по столу, ей не дали. Сзади её уже схватили крепкие и цепкие как тиски руки полицейских, начали сдирать с неё одежду…

Глава 55.

  Так ничего и не добившись от уже арестованных подпольщиков, Печечкин отправил полицейских за Артуром Давыденко в надежде узнать от него ещё чьи-нибудь имена. И не ошибся. Парень был настолько перепуган, что назвал всех, даже тех, кого просто подозревал. Назвал также всю группу посёлка Волчанск, куда несколько раз относил готовые листовки. Сообщил, что сводки Советского информбюро принимали у Игната Теплоухова. Что у Васи Беркутова есть подруга – Раула. Что ребята неоднократно упоминали имя Паши Каризо, доставали у него оружие. Что Теплоухов и Козырев часто общались с Колей Мельником. Что очень многие подпольщики работали в клубе, маскировались под артистов. Что задания получали от старших товарищей (от кого именно и как осуществлялась связь, Артур не знал). Сообщил, что Полозова, Шарушинова и Барченко были связными, часто отлучались из города, относили в сёла листовки, но куда именно он не знал, назвать смог лишь только Грумово. Что в Пальвики один раз ходила Надя, а в Новоильинское пару раз бегал Тёма. Сообщил и некоторую другую информацию, назвал ещё несколько имён (но он не знал, имели ли они отношение к подполью).
  И никто не заметил, что когда Давыденко выходил из кабинета Печечкина, за ним следило несколько пар глаз. Что узники потом сообщат товарищам на свободе о том, что Артур Давыденко посещал кабинет Печечкина, беседа, судя по всему, проходила мирно, так как Артура не били и сразу отпустили. А друзья на воле уже всё сопоставят и придут к общему выводу. И гулять Артуру Давыденко осталось совсем недолго. Его бывшие товарищи вынесут ему суровый приговор и приведут его в исполнение.
  Печечкин позвонил в Изломово и Волчанск (благо, связь в это время была исправна) и потребовал привезти в город обе эти группы. А полицейская подвода поехала по городу за новыми жертвами. В списке появились новые имена: Раула Крошева, Паша Каризо, Николай Мельник, Люда Кравцова (Артур сообщил, что часто её видел с Полозовой и Шарушиновой), Дмитрий Кардышев (является другом Дымова и Козырева), а Илья Ванич – брат Кардышева, и они тоже были дружны между собой, и Ванича Артур часто видел с Дымовым и Козыревым. Также в этой компании Давыденко несколько раз встречал Ваню Халтурина и Рому Лузина.

                                                            *     *     * 

  -А ну говори, где твой сын?! – орал Барсуков на пожилую уже женщину – мать Паши Каризо.
  -Да как же я могу знать, где он? Он ведь мне не докладывает, - оправдывалась беззащитная женщина. И получила беспощадный удар по лицу.
  -Отвечай! – требовал Барсуков.
  -Мамочка, - бросилась девочка к своей матери. Барсуков схватил Веру за косы.
  -Где твой брат?! – гаркнул он ей в ухо. Девочка вздрогнула, сжалась.
  -Не знаю, - пролепетала она.
  Поняв, что ничего не добьётся, Барсуков приказал оставить в доме Каризо засаду.

  А Паша Каризо и Рома Лузин тем временем направлялись к Роминому дому. Они собирались помочь своим товарищам в тюрьме, планировали устроить им побег. Они ещё не знали, что в полиции появился новый список, в котором числились и они оба.  У них было много дел сейчас, и к Ромке они хотели заскочить ненадолго, мимоходом. Но, не доходя до места квартала за два, Пашка резко затормозил, остановил друга, оглядывая улицу, выпалил:
  -Валим отсюда скорее, - и, развернувшись, отправился прочь, увлекая за собой Рому.
  -Паша, что случилось? – не понял Ромка.
  -Там полиция, - сказал на ходу Паша.
  -Откуда?! – удивился Рома.
  -Откуда я знаю? – буркнул Паша. Он о чём-то сосредоточенно думал.
  -Но там у меня бутылки и гранаты остались, - сообщил своему командиру Рома.
  -Где? – коротко поинтересовался Паша.
  -На сеновале, в сене завалены.
  -Будем надеяться, что не доберутся. Они нам могут ещё пригодиться.
  Какое-то время шли молча.
  -Паша, а куда мы сейчас идём?
  -Ко мне.
  -Паша, там тоже могут быть, наверное, - затронул Рома друга за руку.
  -Знаю, - ответил Паша. – Надо проверить.
  -Вроде бы чисто, - заметил Лузин возле дома Каризо и направился уже ко входу в дом.
  -А ну подожди, - резко остановил его Павел.
  -Ты чего? – не понял Рома.
  -Тишина какая-то подозрительная, - сказал Паша, оглядываясь по сторонам и поправляя свою шапку. – Пойдём-ка отсюда!
  -Но куда?
  -В лесу домик есть. Там пока побудем. А потом обратно вернёмся.
  И они отправились в лесную избушку, о которой Каризо узнал от Толи Петрова, и в которой несколько дней назад обитали Вера Каменщикова и Раула Крошева.

                                                        *     *     *

  Люда Кравцова сидела возле окна и смотрела на улицу. Вот уже несколько дней у неё на душе было очень тревожно. Люда не знала, из-за чего арестовали первых товарищей – Олега, Илью и Сергея. Но подозревала, что это было случайно, что ребята совершили какую-то незапланированную организацией глупость. Клуб тщательно обыскали и опечатали. Ей передали решение штаба, что она может покинуть город. Но, посоветовавшись со своими подругами Надей Полозовой и Юлей Шарушиновой, девушки решили остаться в городе и продолжить работу. Но через несколько дней совершенно неожиданно были арестованы несколько товарищей, среди них Надя с Юлей. По городу прошёл слух, что подполье раскрыто. Арестовывали всё новых людей. Люде передали приказ штаба – срочно всем покинуть город. Но Люде уходить было некуда. Родня у них была вся далеко – за линией фронта. А здесь, в городе, жила  только семья папиного брата. Но к ним она идти не собиралась, так как самого дяди не было, он был на фронте, а семья их была многочисленная и жила впроголодь. Люда не хотела становиться для них обузой. Да и понимала, что если её у них обнаружат, то их здорово накажут за укрывательство подпольщика. Люда понимала, что рано или поздно придут и за ней. Но пока этого не произошло, она продолжит свою работу! Будет продолжать писать и клеить листовки. Игнат Теплоухов был арестован, а другой связи с Москвой она не знала. Не знала, у кого из ребят есть ещё приёмники. Поэтому тексты листовок составляла сама, подходила к этой работе творчески, насколько  была способна. Вот и сейчас у неё в столе лежали листовки, которые она собиралась расклеить сегодня ночью.
  Мама что-то готовила на кухне. С мамой Люда лишний раз говорить не хотела. Понимала, что она тревожится за свою дочь, переживает, просит рассказать, чем так опечалена её дочь последнее время. Но Люда не была ещё готова к этому разговору. Рассказать маме об организации она не имела права, но и успокоить свою родительницу девушке было нечем. Врать она не умела и не хотела, а правда была неутешительная.
  Люда подошла к своему пианино, погладила его нежно, прощаясь. Села за него, подняла крышку, ненадолго задумалась и уверенно нажала на клавиши. По дому понеслась мелодия, которую старательно и уверенно выводили девичьи пальцы, раздался мелодичный голос девушки:
  -Как высоко над нами наше небо!
   Любимой Родины лежат под ним края.
   Цветут луга, шумят колосья хлеба –
   И всё для нас растит страна моя!
   И не объять, и взором не окинуть
   Поля пшеничные, деревни, города,
   И наших рек не вымерять глубины,
   Не сосчитать на пастбищах стада!
   И даже тот поёт про наше небо,
   Кто нашей Родины дорог не исходил,
   Кто никогда под этим солнцем не был,
   Но свет его по песням полюбил!
   И если кто Отчизну нашу тронет,
   То наше мужество и всю любовь свою
   Мы отдадим стране, что не уронит
   И не отдаст своих знамён в бою!
  Песня закончилась, смолк голос девушки. Она так увлеклась этой песней, своими мыслями, что не заметила, как в комнату вошла мама, встала возле двери.
  -Доченька, что ты поёшь? – мягко сказала женщина. – Сейчас вон время-то какое тревожное, услышат на улице, забрать ведь могут.
  Ох, мама-мама, не понимала она и не знала, что над её дочерью нависла серьёзная опасность, и за гораздо большую провинность перед «новой властью», чем песни.
  -Так надо, мама, - посмотрела дочь на обеспокоенное лицо своей матери. И уже мягче добавила:
  -Я так хочу, мамочка. Не волнуйся.
  Девушка вновь повернулась к пианино. На этот раз раздалась суровая революционная песня:
  -Слезами залит мир безбрежный,
   Вся наша жизнь – тяжёлый труд,
   Но день настанет неизбежный,
   Неумолимо грозный суд!
   Лейся вдаль, наш напев! Мчись кругом!
   Над миром наше знамя веет
   И несёт клич борьбы, мести гром,
   Семя грядущего сеет.
   Оно горит и ярко рдеет,
   То наша кровь горит на нём,
   То кровь работников на нём.
   Пусть слуги тьмы хотят насильно
   Связать разорванную сеть,
   Слепое зло падёт бессильно,
   Добро не может умереть!..
  Девушка уже почти допела песню до конца, как в дверь раздались тяжёлые удары, послышались грозные окрики:
  -А ну открывай немедленно!
  У девушки ёкнуло сердце:  «Вот оно! Вот и закончилась её безоблачная жизнь – жизнь на свободе». Она не представляла, что её ждёт впереди, могла лишь только догадываться. Мать её побледнела, руки её опустились.
  -Зачем ты это пела, дочка?
  -При чём тут песни? – Люда соскочила со своего места. – Мама, не открывай пока! Печь растоплена?
  Она рванулась к своему столу, распахнула его. Ничего не понимающая мать только вымолвила:
  -Да.
  А в дверь барабанили изо всех сил:
  -А ну открывайте, а то дверь вышибем!
  -Может открыть им? – неуверенно спросила мать.
  Люда сунула в огонь печи кипу исписанной бумаги, сказала
  -Теперь открывай, мама, - опять отошла к своему пианино.
  В открывшуюся дверь ворвались трое полицейских во главе с Барсуковым.
  -Попалась, голубка! – зло разглядывая девушку, вымолвил он. – А ну печь посмотрите! – приказал он своим подручным, заметил, как девушка изменилась в лице, села на табурет возле пианино.
  -Так что ты там сейчас пела? Долой тиранов, говоришь? И кто же у тебя тираны? – он заметил в глазах девушки страх, неуверенность. Но она тихо сказала:
  -Вы, - и отвернулась.
  -Что?! – пробасил Барсуков, подскочил к ней, ударил по голове. Хоть удар и показался ей сильным, но она смогла удержаться на табурете, вцепилась руками в пианино, отвернулась.
  -Что вы делаете? – негодующе закричала мать, ринулась на защиту своей дочери, но голос Люды её остановил:
  -Мама, не надо. Не лезь!
  Из кухни пришёл полицейский, радостно произнёс:
  -Вот, нашли в печи! Обгорела уже вся! Но текст ещё можно разобрать! – он сунул обгорелую листовку Барсукову, тот мельком глянул на неё:
  -Собирайся, красавица, пойдёшь с нами! – приказал он Люде. Она молча встала и начала одеваться.
  -За что вы её? – подалась вперёд её мать.
  -Твоя дочь партизанка! – пробасил Барсуков. – И за это ответит!
  -Как так? – не понимала женщина. – Доченька? – Мать ринулась к своей дочери, та её обняла, попыталась успокоить:
  -Не волнуйся, мамочка, всё будет хорошо, - она погладила свою маму по голове, отвернулась и направилась к двери.
  В тюрьме уже больше не было места в единственной женской камере, поэтому Люду поместили в отдельную маленькую комнатку, которая раньше была просто вспомогательным, запасным помещением. С одной стороны располагался кабинет Барсукова, с другой – камера мужчин. Люда была пока одна. Из кабинета Барсукова раздавались окрики полицейских, свист плетей, стоны. Но Люда попыталась не обращать на них внимания. Она села в углу камеры, начала вспоминать счастливое довоенное время, школу, мысли её перескочили на дни оккупации, появившихся у неё друзей, клуб, репетиции, концерты, как она ходила с ребятами по ночам расклеивать листовки. Как ребята? Интересно, кто сидит в соседней камере? Может, кто из своих там есть? А кого сейчас мучают в кабинете Барсукова? Бедный! Она поёжилась. А что ей самой предстоит впереди?
  Вдруг дверь распахнулась:
  -Выходи! – грозно окликнули её. Люда почувствовала, как внутри у неё похолодело. Ох, как ей не хотелось никуда идти! А хотелось, наоборот, вжаться в эту стену и остаться на месте! Но делать нечего. Поволокут силой (Люда это понимала), а насилие над собой она не терпела и не выносила.
  Привели её в кабинет Печечкина, посередине которого стояла… Надя Полозова. Люда её еле узнала, так та уже была избита и измучена.
  -Знакомы? – спросил Печечкин.
  -Нет, - не задумываясь, ответила Надя. Люда стояла в нерешительности, не зная, что ответить.
  -А ты что скажешь? – повернулся к Люде Печечкин.
  -В клубе видела, но мы с ней не общались, - тихо и медленно говорила девушка, отворачиваясь от Печечкина.
  Надя усмехнулась.
  -Врёшь, - повысил голос Печечкин.
  -Нет, - прошептала Люда.
  -А это чьё? – сунул ей под нос Печечкин обгорелую листовку.
  -Не знаю, - говорила девушка.
  -Из печи в твоём доме достали!
  Люда посмотрела на него открытым взглядом, сказала:
  -Я ничего не знаю и ничего говорить не буду.
  -Ах, ты! Заговоришь ещё!
  Он попытался ударить её по лицу, но она успела увернуться. Он рассвирипел. Надя, наблюдавшая за этой сценой, рассмеялась. Тогда он подскочил к ней. Схватил её за руку, прошипел:
  -Поговорю с тобой ещё, стерва! В камеру её пока, - он, с силой сжал её руку, выворачивая, потянул на себя, приблизился к ней почти вплотную, - Побеседуем ещё, - шипел он ей почти в самое лицо. Надя изловчилась и вцепилась зубами ему в руку, державшую её. Печечкин заорал, отскочил от неё, сжал пострадавшую руку здоровой.
  -Ах ты, тварь! На скамью её! – орал  он.
  -Что, ублюдок, не понравилось?! А нам каково?
  И пока с Нади сдёргивали остатки одежды и волокли её к скамье, она изрыгала из себя страшные ругательства в адрес Печечкина и его прихвостней. Люде стало жутко смотреть на всё это, она сжалась вся, отвернулась.
  Надю истязали недолго – она быстро потеряла сознание. Её уволокли в камеру.
  -Ну что, красавица, насмотрелась на свою подружку? Так же хочешь или поговорим? – подступил к ней Печечкин.
  -Чего вы хотите? – медленно проговорила девушка.
  -К кому в Пальвики ходила твоя подруга? С кем ты расклеивала листовки? Чем вы ещё занимались? Назови своих руководителей?..
  -Не много ли сразу-то всего вы хотите узнать? – перебила она начальника полиции.
  -А ты можешь и не сразу всё говорить, - ответил он ей почти уже ласково. – Ответишь сейчас, на часть вопросов. Мы тебя домой отпустим. Там подумаешь, всё напишешь и нам принесёшь, - убеждал он девушку. – Красивая ведь ты и молодая ещё совсем. Жить тебе да жить ещё. А то ведь с этими со всеми пойдёшь, - он указал на дверь кабинета. Люда задумалась... тянула время.
  -Ну? – спрашивал её Печечкин. Люда взглянула на него прямо, открыто, сказала, произнося отдельно каждое слово:
  -Я ничего вам более говорить не буду. И вы от меня ничего более не узнаете.  Я готова умереть вместе со всеми.
  -На скамью её! – пробасил Печечкин. К ней кинулись полицейские, но она увернулась от них, зло посмотрела:
  -Не цапайте! Сама разденусь, - и, краснея от стыда, что вынуждена это делать перед этими чужими ей мужиками, она скинула с себя одежду.
  Сколько её мучили и истязали, она не помнила, боли почти не чувствовала. Все её мысли и всё её сознание были заняты только тем позором, что ей пришлось испытать. Сколько это продолжалось, Люда уже не помнила. Но всему бывает конец! Даже самому ужасному. Её вернули обратно в камеру. Она перевернулась на живот, подложила под голову руки, задумалась. Если их, девушек, так мучают, то каково же тогда ребятам? И ей их стало так жалко! За стеной, у Барсукова, опять кого-то терзали, она это отчётливо слышала. Из коридора слышны были звуки патефона, чьи-то крики. У неё сердце разрывалось от всего этого!
  Ближе к ночи в камере открылась дверь, и втолкнули двух девушек, тоже изрядно побитых. Как Люда узнала позднее, это были  Тося Мальцева и Сима Кудельцева из села Изломово.

                                                              *     *     *   

  Митя Кардышев почти весь день отсутствовал дома, вернулся только под вечер. Ничего не подозревая, распахнул дверь, вошёл и заметил бледное лицо матери, её испуганные глаза, прижатые к губам ладони. Уже только позднее понял, что в доме кавардак, вещи все разбросаны… На Митю набросились два полицая, заломили ему руки назад, связали. Он так и не успел ничего понять. В доме была засада? Но почему? На его след могли как-то выйти? Но как?
  -Попался! – издевательски проговорил один из полицаев. Митя промолчал, не зная, что ответить. Пока что он не мог избавиться от растерянности. Его ощупали быстрые и цепкие руки полицаев, достали из кармана пистолет.
  -А вот и ещё одна улика, - довольно ухмыльнулись полицейские и переглянулись между собой. Наконец Митя начал овладевать собой.
  -Почему ещё одна? Разве ещё что-то нашли? – спросил он, криво усмехнувшись.
  -А как же!
  -И какая, интересно? – не мог понять Митя. 
  -Шагай давай, в тюрьме с тобой разговор будет!
  -Сыночек, - подалась к нему мать.
  -Не волнуйся, мама, я скоро вернусь, - успокоил её сын.
  -Ну-ну, - бросил ему полицейский и подтолкнул дулом автомата к двери.
  Когда Митю привели в тюрьму, по всему зданию неслось:
  -Время за дело приняться,
   В бой поспешим поскорей.
   Нашей ли рати бояться
   Призрачной силы царей?
   Всё, чем держатся их троны,
   Дело рабочей руки…
   Сами набьём мы патроны,
   К ружьям привинтим штыки…
  Пока дежурный полицай в коридоре записывал Митю, он наслаждался звуками и словами этой песни. Она неслась, казалось бы, из всех камер, мощный, звучный хор состоял как из мужских, так и из женских голосов. Митя начал подпевать про себя, сердце его рвалось вслед этой песне. А вот полицейским этот хор и эта песня не нравились.  Они с ног сбились, бегая по камерам и успокаивая народ. В одной из камер завязалась потасовка. Из другой камеры вывели… Игната Теплоухова. Он был уже изрядно избит, лицо-  в синяках и кровоподтёках. Митю обуяла ещё большая ненависть к людям в этой чёрной форме. Он едва сдерживался, чтоб не наброситься на них, но связанные за спиной руки мешали сделать это. Он только подобрался, выпрямился, губы его невольно сжались. Он взглянул на своего товарища, тот тоже посмотрел на него, отвернулся, его втолкнули в одну из дверей. А Митю повели по коридору, ввели в кабинет, за столом – Печечкин, рядом – Барсуков и ещё двое полицейских. Печечкин внимательно его оглядел.
  -Твоё? – кивнул он на стол. Митя узнал свой пистолет, что изъяли у него при обыске и магазин от автомата, который он стащил у одного из немцев, но Паше Каризо передать не успел. Так вот о какой улике они говорили? А Мите казалось, что он его надёжно спрятал.
  -Нет, - Митя отвернулся от стола.
  -Не отпирайся, у тебя ведь нашли! – говорил Печечкин вставая.
  -Понятия не имею, где вы всё это нашли! – отвечал Кардышев. К нему подскочил Барсуков, сунул кулаком по лицу парню, но тот отвернулся, поэтому удар получился смазан, не сильный.
  -Пользуетесь тем, что я связан? Бьёте беззащитного? – усмехнулся Митя. – Вы это только и умеете. А развязать меня у  вас кишка тонка.
  -Развяжи, - буркнул Печечкин. Митю развязали. Он потёр свои затёкшие запястья рук.
  -Вот теперь и поговорить можно, - сказал он, глядя на Печечкина.
  -Твоё? – повторил свой вопрос Печечкин.
  -Нет. Я вам уже ответил, - говорил Митя.
  -С кем на машины нападал?
  Митя округлил глаза:
  -Какие машины? – удивился он.
  -Ты тут не строй из себя обиженного, - Печечкин подошёл к нему. – Мы всё про тебя знаем! И про листовки, и про оборванную связь, и про машины, и про поезд, что недавно взорвали. Это ведь ваших рук дело? – Печечкин внимательно, изучающе смотрел на парня. И тот медленно и внятно произнёс:
  -Да, моих. Я вас уничтожал, как мог и об этом не жалею, - говорил Митя, глядя прямо в глаза Печечкина.
  -Кто с тобой был? – Печечкин отошёл к столу.
  -Я не буду отвечать на этот вопрос.
  -Кто вами руководил?
  -И этот вопрос я, пожалуй, оставлю без ответа.
  -С кем была связь в Грумово?
  -Не знаю, я не связной.
  -А кто у вас связные? – не отступал Печечкин. Митя в упор посмотрел на него, сказал:
  -Я больше не буду отвечать на ваши вопросы. Можете не утруждать себя ими. И не тратить время.
  -На скамью его, - устало произнёс Печечкин. Двое полицейских подскочили к Мите, но высокий и сильный парень раскидал их в разные стороны. Подскочил Барсуков, ударил Митю со всего взмаха плетью по голове, по лицу, Митя на короткое время прикрыл глаза, и Барсуков в это время опрокинул его на пол, его скрутили, вновь связали. Избивали его плетьми прямо на полу, связанного. Но кроме стона от него больше ничего уже не добились.

  А Игната Теплоухова тем временем допрашивал Рошшер – следователь гестапо. Игнат впервые был в его руках и в этой комнате – сплошь залитой кровью: в углу стоял бревенчатый, ничем не прикрытый стол, на котором находились разные плети, свитые из проволоки с гайками разных размеров на концах, лежали разные крючья, тиски, иглы, шомпола, с потолка свисала петля, посередине комнаты находилось странное сооружение, которого Игнат раньше никогда не видел. К нему были прикреплены наручники и какие-то ремни. В другом углу стояла жарочная печь, из огненного её зева были видны раскалённые металлические прутья. Игнату стало по-настоящему жутко. Что его ждёт здесь? В кабинете у Печечкина всё было ясно. А здесь что? Игнат представил перед собой тех мужчин, с которыми он сидел в одной камере, в каком виде и состоянии возвращали их с допросов. Они даже идти сами не могли, их приносили и вбрасывали в камеру.
  Но внешне Игнат старался не показывать ни страха, ни смятения. Он должен выдержать всё! Он должен и обязан вынести всё, что бы с ним ни делали! Иначе будет ещё страшнее, ещё ужаснее. Он вспомнил слова клятвы: «Клянусь хранить в глубочайшей тайне всё, что касается моей работы в организации. И если для этой борьбы потребуется моя жизнь, я отдам её без минуты колебания. Если же я нарушу эту клятву, то пусть моё имя будет навеки проклято, а меня самого покарает рука товарищей».
  -С кем нападал на машины? Кто вами руководил? – тем временем спрашивал его Рошшер. Игнат собрался с мыслями и решительно сказал:
  -Я не буду отвечать на ваши вопросы! И что бы вы со мной ни делали, какие бы инквизиторские и средневековые пытки, - при этих словах он усмехнулся, обводя глазами комнату, - вы ко мне ни применяли, больше ни одного слова от меня не услышите! – с вызовом говорил он.
  -Где хранится оружие? – попытался Рошшер задать ему ещё один вопрос. Но Игнат больше не проронил ни слова, а просто молча ждал, что будет дальше. И дождался: по знаку Рошшера Игната схватили, привязали и приковали к этому странному сооружению. Руки и ноги заломили так, что они сразу начали ныть и болеть. Но пока было терпимо. На предыдущем допросе, в кабинете Печечкина, его только били плетьми. Было очень больно, но Игнат смог выдержать, ни единого его крика или стона враги не услышали. Что ждёт его сейчас? Он приготовился вынести всё, сжал зубы так, что скулы заболели. Заметил, как немец достаёт из печи раскалённый добела прут. Нервы парня напряглись до предела. «Молчать!» - была его единственная мысль. Он наблюдал, как немец подносит к нему этот страшный прут. Душа Игната забилась в панике, зубы непроизвольно сжались ещё сильнее. Вот он уже возле тела… Игната пронзила дикая, доселе неизведанная ему боль, зубы его разжались, крика он сдержать не смог. Он сам не понял, как это произошло. В ту же минуту заигрална полную громкость патефон. И его душераздирающий крик потонул в «Рио-Рите».

                                                           *     *     *   

  Один из оставшихся на воле коммунистов-подпольщиков –Константин Яковлевич Мудрецов – готовил с Каменщиковым, Струнным, Иванильченко и другими побег ребят из тюрьмы. Они тщательно подготовились к этому, проработали разные варианты. Всё уже было спланировано, оставалось доработать мелкие детали и назначить время. Но внезапный арест Мудрецова и Иванильченко нарушил все планы. Были арестованы несколько человек из железнодорожных мастерских, с которыми Игнат Теплоухов общался чаще всего.

Глава 57.

  После того, как был арестован Макар Захарович Акопищук – коммунист-подпольщик – начальником цеха поставили Ростовцева, прекрасно знающего производство, но ненавидящего большевизм. И подпольщикам на заводе стало гораздо сложнее вести антифашистскую пропаганду. Спасало то, что начальник не любил находиться в цехе, и рабочие его почти не видели.
  Однажды, улучив удобный момент, Миша Лайдов, Ваня Дожирин, Максим Кафров, Юра Каменщиков и Дима Жемейко, оставшись после рабочего дня в цехе, изъяли из всех станков основные рабочие детали и сбросили их в колодец, который находился тут же – возле завода. Наутро весь цех встал. Разгневанный Ростовцев метался по заводу, но ничего сделать не мог. Рабочие только усмехались в открытую, глядя на него. Тогда начальник цеха направился к Зюгелю. Тот приказал арестовать всех, кто хоть как-то может быть подозрителен. На заводе прошли многочисленные аресты. Прямо на рабочих местах были арестованы Кафров, Дожирин и Жемейко. Лайдова и Каменщикова на работе не оказалось, и за ними полиция пошла домой.
  Забегая вперёд, скажу, что станки эти восстановить так и не удалось до окончания оккупации.

   Миша Лайдов встал поздно. Лёг он тоже поздно – уже под утро. Вечером они с друзьями провернули крупную операцию на заводе, а потом расклеивали листовки с Лидой Вильямовой. Мамы и сестры Вальки дома уже не было. Он нашёл на кухне оставленный для него завтрак, сел за стол. Родные вернулись, когда он дожёвывал уже последний кусок. Мельком взглянул на маму, заметил её обеспокоенное, испуганное лицо.
  -Что случилось? Что в городе говорят? – попытался как можно спокойнее и равнодушнее спросить он.
  -Там такое творится! Всех арестовывают! – выпалила Валя, стаскивая с себя валенки. Щёки её горели с мороза, глаза блестели от возбуждения, оттого, что она узнала такую новость и смогла первой сообщить её брату.
  -Не лезь, Валя, - одёрнула девочку мать. И повернулась к сыну. – На заводе многих арестовали. Сейчас полиция по городу рыщет.
  -Мне надо идти, - встал Миша из-за стола и направился к вешалке за своей одеждой.
  -Миша, не надо туда ходить, - просящее и умоляюще смотрела на него мать. Он остановился, посмотрел на неё, перевёл взгляд на сестру.
  -Мама, мне нужно уйти. Мне нельзя здесь больше оставаться. За мной могут скоро прийти, - он повернулся к вешалке, взял своё пальто.
  И мать его начала понимать многое – и что сын от неё скрывал много месяцев, и куда исчезал по ночам, и что они писали, собравшись с друзьями, выставив их с Валей из комнаты.
  -Миша, скажи мне, ты причастен к подполью? – испуганно спросила мать у сына. Он, накинув пальто, повернулся к матери, посмотрел на неё нежным, открытым, сыновним взглядом.
  -Да, - коротко сказал он.
  -Что же будет, сыночек? – её слова потонули в сильных и настойчивых ударах в дверь.
  -Открывайте! – орали снаружи.
  Мать побледнела.
  -Сыночек, - прошептала она еле слушавшимися её губами.
  -Сиди, мама, я сам открою, - уверенно сказал ей сын, направился к двери, откинул крючок. В дверь ввалились трое во главе с Барсуковым.
  -Одетый уже? – зло сказал он, оглядев Михаила. – Бежать собрался? Связать его! – приказал он своим людям. Но связывать парня оказалось нечем. Миша ухмыльнулся.
  -А ну давай верёвку! – пошёл на мать Лайдова Барсуков. Она не двинулась с места, вымолвила только:
  -У меня нет ничего, чем можно вязать моего сына.
  Миша, посмотрел прямо на Барсукова, улыбнулся, сказал:
  -Втроём боитесь вести одного несвязанного? Брали бы с собой цепи тогда.
  Барсуков схватил полотенце, ринулся к парню. Тот не сопротивлялся. Только всё усмехался, глядя на действия полицаев, которые переворачивали все вещи, выбрасывали всё из шкафов на середину комнаты. Мать так и сидела неподвижно у стола, сестрёнка в испуге забилась в угол, обняла свою тряпичную куклу, которую когда-то ей сшила мама.
  -В сарае всё проверить!  - командовал Барсуков, когда в комнате обыск был уже завершён и ничего не дал. – И на чердаке!
  Через какое-то время один из полицаев заскочил обратно в дом, волоча с собой кусачки, нож, ещё какие-то инструменты.
  -Вот что я нашёл в сарае! – выпалил он, обращаясь к Барсукову. Тот взял у него инструмент, повернулся к парню.
  -Что это? – сунул к его носу находку.
  -Инструменты, - спокойно говорил Миша.
  -Для чего? – бушевал Барсуков.
  -Для чего нужны инструменты? Чтоб в доме что-нибудь чинить, - отвечал парень.
  -А не для того ли, чтоб телефонные провода резать? – зло интересовался полицай.
  -Нет, ну что вы, - издевательски отвечал ему Миша.
  -А ну марш, - орал уже Барсуков, подталкивая парня к двери. – Там с тобой другой разговор будет!
  Миша пожал плечами, посмотрел на мать, сестру, обвёл прощальным взглядом комнату и направился к двери.

  Юры Каменщикова не оказалось и дома. Печечкин сам лично проследил за обыском. Результатов он не дал, даже поживиться у Каменщиковых оказалось нечем. Тогда главный полицай откинул на полу половик, довольно улыбнулся.
  -А этот люк куда ведёт? – поинтересовался он у перепуганной женщины.
  -В подпол, - мать Каменщиковых, Елена Назаровна, стояла у окна и с беспокойством выглядывала в него. – Там ничего нет, ваши люди уже всё забрали, - говорила она.
  -Проверить! – приказал Печечкин.
  Женщина увидела сына в окно, ринулась к двери, но на её пути возникла массивная фигура Печечкина.
  -Куда? А ну стоять на месте! – приказал он. Распахнулась дверь, показался Юрий.
  -Беги, сынок, - взмолилась мать. Но он уверенно перешагнул через порог дома.
  -Куда бежать-то? – спросил он. За его спиной возник ещё один полицейский. Откуда он взялся? А из подпола вылезали уже полицейские, проводившие там обыск – они нашли радиоприёмник.
  Юру связали и повели в длинный приземистый барак, который в городе знали как страшное и ужасное здание застенков, где держали и мучили узников. В тюрьме Печечкин пожелал сразу же допросить Каменщикова. Он хотел узнать, чья затея была со станками на заводе, откуда приёмник, кто его ещё слушал, какие задания и от кого получал Юрий, куда ушла сестра и многое другое. Но так ничего и не добившись, избитого и истерзанного парня поместили в камеру, где Юрий встретил много своих друзей.

  А тюрьма уже была переполнена настолько, что мест в камерах уже не было, сажать людей было некуда. Тогда решили их выпускать. Но как определить, кто подпольщик, а кто попал сюда случайно? На допросах почти все молчали, некоторые просто из-за того, что действительно ничего не знают. И тогда Рошшер с Зюгелем решили подсадить в камеры осведомителей, подсадных уток. Авось так смогут выявить подпольщиков, новые имена? Кого-то они для этой цели подкупали, других запугивали или шантажировали, а иные и сами, добровольно шли служить «новым хозяевам». Таким образом, становилось понятно, кто оказался здесь случайно, им давали плетей и выпускали, чтоб не мешались «под ногами». Но новых имён не появилось. Ребята и в камерах были осторожны, товарищей, тех, кто ещё был на свободе, не называли. Говорили только о себе, обсуждали между собой свои прошлые деяния. А в основном просто молчали.

Глава 59.

  Людка шла по улице, ничего не подозревая, строя свои каверзные планы насчёт своей бывшей подружки, которая недавно сподобилась перейти ей дорожку. Девушка задумалась, как бы пожёстче отомстить. Но вдруг неожиданно на неё налетели, как ей показалось, чуть не сшибли с ног. Людка посмотрела на обидчицу… Узнала в ней свою бывшую соперницу. Хотя и не было на её лице  прежней улыбки, на лице девушки отражалась печаль. «Неужели она до сих пор грустит о своём дружке, что сейчас в тюрьме сидит?» - удивилась Людка. Но Алёна до сих пор, несмотря на свою грусть, была привлекательна: румяное белое личико, синие глаза, под цвет им и платок на голове. И Людку пробрала такая зависть к этой тихоне! Она не сдержалась, зло прошипела:
  -Ты до сих пор на свободе? Я уж думала, что на пару с дружком в тюрьме загибаешься.
  Алена непонимающе, удивлённо на неё посмотрела, проронила:
  -Ты, Люда, о чём?
  Но Людка не стала слушать её рассуждения, она уже приняла решение и направилась в сторону здания полиции, к начальнику. Ею сейчас двигали лишь зависть и месть. Она лишь хотела рассказать, что у Ванича есть подруга, наказать эту надменную кралю. Больше никаких помыслов и мыслей у Людки не было. Приостановившись у здания тюрьмы, она немного постояла, но потом решительно направилась к входу.
  В коридоре её остановил сидевший за столом дежурный:
  -Кто такая?
  -Мне начальника полиции, - уверенно заявила Людка. Но в это время она заметила в коридоре высокого симпатичного мужчину в чёрном мундире, который очень ему шёл. Он надвигался в их сторону, лицо у него было хмурым, но Людке это не мешало им любоваться. Он её тоже заметил:
  -Кто такая? – спросил он у дежурного. Тот только пожал плечами. Но громкий, властный голос красавца привёл Людку в ещё больший трепет. Как же он был хорош и властен! Вот такого бы ей мужика! Ванич и мизинца его не стоит. Какая же она раньше была глупая!
  -Я к вам по делу, - пролепетала Людка, язык её еле слушался.
  -Пошли, - скомандовал он. И Людка двинулась за ним по коридору. Он ввёл её в свой кабинет, предложил ей сесть на стул возле стола, сам сел напротив. Внимательно разглядывая её, спросил:
  -Что за дело?
  -Я пришла сказать, - говорила взволнованно Людка заплетающимся языком, отводя от красавца взгляд и теребя пуговку на своём стареньком и выцветшем пальто, - что у Ванича, который у вас сидит, на свободе есть подруга Лена Голубкина.
  -Та-ак, - протянул он вставая. – Откуда тебе это известно?
  -Ну, как же. Я же с ними вместе работала, пока клуб не закрыли.
  -Значит, ты в клубе работала и многих там знаешь? – уточнял Барсуков, измеряя свой кабинет шагами.
  -Да, - лепетала Людка.

  Алёна направлялась в сторону тюрьмы, к своему любимому, когда неожиданно столкнулась на улице с Людкой. Из её злобной реплики так ничего и не поняла, выяснить не успела, та тут же куда-то убежала. Но ей в сознание врезались слова: «Ты до сих пор на свободе?». Что она имела в виду?
  У входа в это страшное заведение, где вот уже около двух недель томился её любимый, Алёна передала для Ильи передачу: немного продуктов, что приготовила его мама, и спрятанную в них записку. Последнее время они могли общаться только с помощью двух-трёх слов в записках, которые приходилось тщательно прятать в передачах, чтоб их не заметили полицейские.
  Отошла немного в сторону, туда, где в окна можно было увидеть заключённых.  Она даже камеру его знала, окно, в которое он раньше иногда выглядывал. Они переговаривались с ним взглядом. Но вот уже несколько дней Ильи не было видно, она просто молча стояла возле его камеры, стремясь хоть как-то, через стену, принести ему облегчение. Однажды выглядывал Митя Кардышев, что-то ей маячил, но она его так и не поняла. Вот и сейчас она стояла на своём постоянном месте, заглядывая в закрытое картонкой окно. К ней подошёл полицай.
  -Это ты Лена Голубкина? – полюбопытствовал он.
  -Да, - удивлённо перевела на него взгляд Лена.
  -Пошли за мной, - бросил он ей и направился ко входу в этот ужасный барак. Лена следовала за ним молча и ничего не понимая. Зачем он её туда ведёт? Девушка не понимала. Но зато её сердце чувствовало, что с каждым шагом она приближается к своему любимому.
  Её привели в кабинет Печечкина, он внимательно и с интересом её разглядывал.
  -Это она? – наконец, спросил он.
  -Говорит, что да, - ответил приведший её сюда полицай.
  -Привести сюда Ванича, - приказал Печечкин. Алена вздрогнула, сердце её похолодело и радостно забилось одновременно.
  -Тебе Ванич Илья знаком? – вопрошал тем временем Барсуков. Что ответить? Она не знала и растерялась. – Так знаком? – напирал Барсуков. Но она молчала.
  В это время в кабинет открылась дверь и ввели… Илью. Она узнала его с трудом. Перед ней стоял её любимый, весь избитый, истерзанный, лицо его опухло и посинело от частых побоев, вся одежда была изодрана. Он молча, внимательно разглядывал её, внешне не проявляя никаких чувств.
  -Знаешь его? – повторил Печечкин.
  -Да! – и Алёна рванулась к Илье, обняла его. – Я не буду отказываться от своей любви, - она погладила Илью по жёстким взлохмаченным волосам, в которых засохли сгустки крови, нежно и с любовью заглянула ему в глаза.
  -Алёна, что ты делаешь? – наконец заговорил Илья. – Они же не пощадят тебя.
  -Ну и пусть, - выпалила девушка. – Я не буду отказываться от своей любви, - и, повернувшись к палачам, закричала со всей силы, что нашла в себе в тот момент:
  -Вы слышите? Я не буду отказываться от своей любви!
  -Ну и зря, - вымолвил Барсуков, оттолкнул Алёну от Ильи так, что она отлетела к стене, упала на пол. Барсуков подлетел к Илье, с силой ударил его по лицу одной рукой, другой – завалил парня на пол и начал ожесточённо бить его ногами в тяжёлых кованых сапогах, над парнем заходила плеть.
  -Илья, - простонала девушка, сидя на полу, и заплакала, прикрыв своё лицо руками. – Илья, любимый, что я наделала, - повторяла она.
  Илью били до тех пор, пока он не потерял сознание. Его окатили водой, подняли и усадили на стул. На его глазах схватили Лену, сорвали с неё одежду и бросили на скамью. Нежная и чувствительная девушка не смогла сдержать крика от боли. Парень, собрав последние силы, ринулся к ней, но Барсуков схватил его за плечо и с силой усадил обратно. Илья застонал от жалости к Алёне и от своего бессилия. Они оба мучились, страдали, но ни у кого из них даже мысли не возникло признать свою работу в организации, назвать товарищей…

  А на столе Печечкина появился новый список подпольщиков. На этот раз тех, кто работал в клубе и был близко знаком с Дымовым, Козыревым, Ваничем, Кардышевым, Полозовой и другими.