Глава 63.

  Несмотря на ставшие массовыми аресты, немцы и полицаи так и не смогли узнать от заключённых ничего нового.
  Многие ребята наконец-то начали покидать город, в их числе были Витя Старков (друг Яши Сечковского), Нина Рыкалова, Слава Лунгинский, Гена Арбузов, Женя и Лида Вильямовы, Максим Жилейко, Вера Краснухина и другие. 
  А в тюрьме пытались узнать о связи молодёжи с коммунистами. Проводили очные ставки между людьми  старшего  и молодого поколений…
  Перед измученным  Олегом Дымовым стоял весь истерзанный за более чем полтора месяца заточения Анатолий Павлович Силин.
  -Нет, я его не знаю, - отвернувшись, говорил Олег.
  Силин молчал…
  -Впервые вижу этого человека, - говорил Юра Каменщиков, едва взглянув на Акопищука – бывшего начальника цеха.
  -Я не знаю своих подчинённых, - отвечал тот…
  -Слышал, что начальник мастерских, но не видел ни разу, - говорил Игнат Теплоухов.
  -Нет, не знаю, - коротко отвечал Мудрецов.
  -Но вас же видели вместе несколько раз! – не унимался Печечкин.
  Мудрецов молчал, Игнат фыркнул и отвернулся.
  Дверь распахнулась. Зашёл Зюгель.
  -Большевиков завтра всех на виселицу! Готовьте её на центральной площади, - распорядился он. – А с сосунками мы ещё поработаем! Эти щенки ещё заговорят!

  Яша Сечковский понимал, что за суета в коридоре. Распахивались двери в камеры, назывались фамилии. Ребята понимали, чувствовали, что для кого-то это последние минуты жизни. Но пока назывались фамилии только старших, из молодёжи пока никого не трогали. Из камеры Сечковского забрали двоих мужчин средних лет. Яша их не знал. Но услышал фамилию своей мамы, рванулся к двери, но его кулаком забросили обратно. Удар пришёлся сильный, Яша отлетел к противоположной стене. Отдышался. Подошёл к окну, выглянул в него. На улице выстраивали приговорённых коммунистов.
  -Не падайте духом, родные! – успел крикнуть Мудрецов. Его ударили прикладом по лицу. Из окна соседней камеры послышалось:
  -Мы вас не забудем!
  А откуда-то со стороны коридора уже звучала песня:
  -Вставай проклятьем заклеймённый,
   Весь мир голодных и рабов!..
  Её подхватили во всех камерах. «Интернационалом» провожали комсомольцы своих старших товарищей в последний путь.

Глава 65.   

  Лиза Фролова ушла из города сразу же, ещё после появления первого списка. Но сбегать и прятаться от опасности самой у неё и в мыслях не было. Она исследовала все окрестности. Шла километр за километром. Прошла несколько сотен километров. В деревнях её кормили и обогревали добрые женщины, после короткого отдыха она снова отправлялась в путь. Она хотела найти партизанский отряд или какую-нибудь часть Красной Армии, убедить их помочь ребятам, выручить их из тюрьмы. Но на её пути никого не было.
  Но всё же ей повезло! Поиски оказались не напрасными. Она нашла отряд, обосновавшийся в лесах в нескольких десятках километров от города. Правда, сам отряд был слабый и немногочисленный помочь и ребятам не смог бы, но зато сами ребята могли бы к нему присоединиться! Теперь подпольщикам было куда уходить из города и продолжать борьбу! Лиза и направлялась сейчас в город с этой новостью. Ночевать остановилась в одной из деревень в крестьянском доме. Усталость её так сморила, что она не заметила, как проспала всё утро, рассвет. Проснулась от громких чужих голосов в избе.
  -А это кто там? – спрашивал требовательный мужской голос.
  -Да племянница моя, с Горловки пришла, - отвечала женщина – хозяйка дома.
  -Что за племянница? – Лиза услышала, что шаги направляются в её сторону. – Ты раньше не говорила, что у тебя в Горловке есть племянница.
  -Так родня-то большая. Разве ж всех упомнишь? – оправдывалась женщина.
  В это время шаги остановились возле кровати, отдёрнули занавеску. Лиза села на кровати, прикрылась одеялом.
  -Здрасьте, - пролепетала она незнакомцу. Он внимательно её разглядывал. Она его – тоже.
  -Из Горловки, говоришь? – обернулся он к хозяйке дома. – Партизанов укрываешь? – надвигался он на женщину.
  -Каких партизанов? Господь с вами, - оправдывалась женщина.
  -А вот это кто? – указал он на Лизу.
  -Племянница моя, - уже менее уверенно говорила хозяйка.
  -Племянница? Это опасная преступница! Это партизанка из города! – кричал он на женщину. – Её вся полиция ищет!
  Лиза всё поняла, встала с кровати, начала одеваться.
  -Дядя, а вы меня откуда знаете? – спросила она у полицая уже по дороге.
  -Так о тебе же вся округа говорит, - погладил он свои усы.
  -Интересно, откуда это обо мне может знать вся округа? – не унималась девушка.
  -Так это, там какую-то подпольную организацию раскрыли.
  -А я здесь при чём?
  -Не знаю уж. Но приказано было искать.
  -А внешность? Внешность как узнали?
  -По описанию. Да сюда чужие-то ведь и не захаживают, а свои все на виду.
  Лиза помолчала немного.
  -Дядя, тебе сейчас орден дадут, да? Или что там у них?
  -Какой ещё орден?
  -Ну как. Ты же опасную преступницу поймал. За это орден разве не полагается?
  -А ну давай молчи, девка! – прикрикнул он на неё. – Всё, пришли.
  Лизу ввели в такую же избу, в которой она провела ночь. Только комната здесь была побольше и обстановка получше.
  -Вот, господин староста, изловили ту, что в городе ищут.
  Пожилой бородатый человек её внимательно оглядел.
  -Иди, Василь, иди пока, - обратился он к человеку, что привёл Лизу.
  -Так он, - Лиза кивнула в сторону двери, - откуда взял, что я из города-то? – удивилась Лиза. – Из Горловки я.
  -Да у тебя на лице написано. Никакая ты не деревенская! Пропуск есть? – посмотрел он на неё.
  -Да, вот, - подала она ему бумажку. Он взглянул на неё.
  -Фролова, значит? – он потянулся к телефону, что стоял тут же, на столе.

  Её втолкнули в кабинет Зюгеля.
  -Козёл безрогий! – зло наградила она своего конвоира.
  Зюгель предложил ей присесть возле стола. Она согласилась. Посмотрела на него, улыбнулась ему открыто и доверчиво.
  -За что меня арестовали? – поинтересовалась она у него. Он помолчал, раскурил трубку, глядя на неё.
  -Твоя фамилия Фролова? – поинтересовался он.
  -Допустим, - беззаботно ответила она ему.
  -Вот список. Узнаёшь в нём свою фамилию?
  Лиза взглянула в предложенную ей бумагу.
  -Что это? – посмотрела она на Зюгеля.
  -Это список подпольщиков, - пояснил он ей.
  -Откуда? – не сдержалась Лиза.
  -Не важно, - ответил Зюгель. – Так узнаёшь в нём свою фамилию?
  Но Лиза уже успела прийти в себя, беззаботно сказала:
  -Какая-то Фролова есть. А я здесь причём? – открыто посмотрела она на Зюгеля.
  -А это чьё? – бросил он перед ней комсомольский билет, что изъяли у неё при обыске.
  -Ну, моё, - ответила она. – Мало сейчас комсомольцев что ли? Я их идеи уже не поддерживаю, - говорила она равнодушно.
  -А зачем его тогда с собой носишь?
  -Так просто. Я уже забыла про него, - ответила девушка.
  Зюгель посмотрел на полицая, сказал ему:
  -В камеру её пока. До выяснения.
  А на следующий день в полицию вызвали Люду и устроили ей свидание с Лизой Фроловой. И конечно она её узнала и подтвердила, что это именно та девушка из её списка.

                                                         *     *     *

  Паша Каризо возвращался из города в лесную избушку, где они вот уже много дней вынуждены были укрываться. В городе он узнал о полном провале организации, о новом, уже большом списке его товарищей, в нём были все те, кто работал в клубе. Ему сообщили, что полицейские с ног сбились, ищут его, Павла, и оружие. Все планы по спасению арестованных друзей сорвались. Сейчас надо думать над другим планом, решать что-нибудь новенькое. Он был готов напасть на тюрьму и один! Но понимал, что один никого выручить не сможет. Сейчас же были арестованы почти все, с кем он планировал побег ребят.
  Он глубоко задумался и потерял бдительность. Не обратил внимания на чужой след возле избушки. Машинально вошёл вовнутрь… То, что он увидел, его здорово потрясло. Все его друзья, кого он оставлял здесь, уходя в город, были мертвы. Возле двери лежал Рома Лузин с кровавой раной в животе. Возле окна – Слава Болотин. Паша подскочил к нему, пощупал пульс – не было. Да и тело парня было уже холодным. От своего потрясения и бессилия Паша не знал, что ему дальше делать. На всякий случай прикрыл дверь на крючок. Направился в кухню, чтоб выложить там принесённые из города продукты… Застыл в дверях… Ленка… Она лежала возле стола, грудь её была в крови. Пашка не помнил себя от горя, от потрясения. Хлеб, картошка выпали из его рук возле Лены… Какая же она красивая! Даже смерть её не испортила. Только некогда ясные и выразительные глаза её были потухшими, мутными. Паша отказывался верить тому, что увидел! Он бросился к своей подруге, обнял её.
  -Лена, милая моя, как же так? – шептал Паша.
  Ведь он так и не признался ей в любви!
  -Любимая, - говорил Паша одними губами, обнял её, погладил по волосам, они оказались мягкими, пушистыми. – Как же так? – и комок в его горле прорвался горькими слезами. Он не хотел верить происходящему. Считал это дурным сном, кошмаром. Вот сейчас он проснётся…
  В дверь снаружи постучали. Раздались окрики:
  -Выходи!
  Паша очнулся, прошёл в коридор, выглянул в окно – полиция, а за ней – отряд немцев. Окружили. Не прорваться. Он выхватил пистолет из своего кармана. Отстреливался из окна, пока были патроны. Но они кончились… У парней оружия не оказалось, забрали, значит. Оружия здесь не было вообще – всё оставалось в городе.
  -Выходи! – орали снаружи и колотили в дверь так, что она вот-вот могла сорваться с петель. – Сдавайся!
  Но Паша медлил.
  -Поджигай! – услышал парень. Снаружи засуетились, забегали. Под окнами показались языки пламени, запахло дымом. Паша не хотел сдаваться! Но иного выхода сейчас у него не было. Живьём сгорать в огне он тоже не собирался. Он медленно поднялся с пола, посмотрел прощальным взглядом на своих друзей. Направился к двери, откинул крючок. Медленно вышел, засунув руки в карманы.
  К нему сразу подскочили, окружили его:
  -Руки вверх! – орали.
  Не отошедший до сих пор от потрясения, Павел засунул руки ещё глубже в карманы, выдавил из себя:
  -Либо вы меня берёте, так как есть, либо я иду своей дорогой.
  Полицаи ухмыльнулись, один из них дёрнул его, выхватывая руки из карманов и связывая их за спиной парня.
  Каризо всю дорогу не покидала мысль – сбежать, уйти. Но возможности для этого так и не представилось. Его надёжно охраняли, не давали сделать и шагу в сторону.
  Его привели к Зюгелю. Собралось почти всё командование, многим захотелось посмотреть на столь легендарного партизана, о котором так много говорилось и которого долго не могли поймать.
  Павел обвёл всех потухшим взглядом своих больших синих глаз, сказал:
  -Я ничего вам не скажу. Делайте что хотите. Я готов ко всему.
  Немцы переглянулись между собой. Зюгель присел на край стола, раскурил свою трубку, прищурившись, изучал взглядом стоявшего перед ним невысокого паренька.
  -Так где оружие? – перешёл он сразу к делу.
  Но Павел молчал.
  -Отвечай! – один из немцев не выдержал, подскочил к парню, ударил его. Павел взялся за ушибленное место, зло посмотрел на немца:
  -Вы ничего этим не добьётесь, - проговорил он.
  -Ах ты… - немец завалил его на пол, начал пинать тяжёлыми сапогами. Подскочили другие немцы. Били его чем придётся и куда придётся. Парень сжался, прикрыл голову руками. Но ни единого звука немцы от него не услышали.
  -Ну хватит, - наконец распорядился Зюгель, смотревший до сих пор на эту страшную экзекуцию. – Он нам живой ещё нужен.
  Немцы отступили, парень лежал на полу в луже крови, без единого признака жизни. Зюгель склонился над ним, нащупал пульс.
  -Жив ещё! – довольно улыбнулся он. И, вызвав полицая, приказал унести в камеру.
  В себя Павел приходил долго. Но всё когда-нибудь проходит. И Паша очнулся, пришёл в себя. А вместе с этим притупилась и его боль о погибших друзьях, любимой девушке. Он понял, где находится. Надо как-то отсюда выбираться! Павел осмотрел всю камеру, подошёл к окну, выглянул в него. За его действиями внимательно наблюдали окружающие.
  -Парни, - сказал он, - может, отсюда ещё можно как-то выбраться? Сидите тут как быки на заклание. Чего ждёте?
  -Как ты отсюда выберешься? – ответил ему Сашко Талых, - Здесь охрана, всё оцеплено. Далеко уйти не дадут.
  -Выходит, всё, что ли? – не унимался Павел. Отошёл от окна. Сел. Задумался. – А здорово мы повоевали? Жаль только не всех этих гадов поубивали! – говорил он. – Ну ничего, мы ещё и здесь повоюем. Правда, парни? – он оглядел сидящих возле него друзей.
  -Да как ты собрался это делать-то? – поинтересовался Яша Сечковский.
  -Не знаю пока, - ответил ему Павел, внимательно оглядывая дверь, что-то соображая.
  -Слушай, Пашка, - вдруг обратился к нему Сашко, - тебе совсем не страшно?
  -Чего? – искренне удивился Паша, оборачиваясь к товарищу. – Этих, что ли, бояться? – он кивнул на дверь. – Не дождутся!
  Дверь в камеру распахнулась, раздалось:
  -Каризо!
  -Ну ладно, парни, я пошёл, - махнул он товарищам рукой. – Не скучайте тут без меня, - и бодро вышел из камеры.
  На этот раз с ним пожелал поговорить сам следователь гестапо. Павел стоял возле двери, смотрел на Рошшера прямо, не пряча взгляд.
  -Каризо Павел? – спрашивал тот.
  -Допустим, - отвечал ему парень.
  -Это ты отвечал за оружие в вашей, так сказать, организации? – внимательно разглядывал Рошшер парнишку, стоявшего перед ним. Павел помедлил с ответом, но потом заявил своим хриплым баском:
  -Допустим.
  -Где оно сейчас?
  Павел не сводил своих глаз с Рошшера. Медлил с ответом.
  -Ну? – повторил немец.
  Павел усмехнулся.
  -Где бы оно ни было, вы его всё равно не получите, - ответил он.
  Рошшер прошёлся по кабинету, подошёл к сооружению посередине, многозначительно посмотрел на него, перевёл взгляд на Павла, спросил:
  -Ты знаешь, что бывает с упрямцами?
  -Догадываюсь, - отвечал юноша.
  -Тебе не страшно?
  -Нет, - говорил Павел. – Ваши допотопные орудия пыток меня не страшат. Меня гораздо больше страшит то, что вы находитесь здесь, на моей земле! – с жаром продолжал Каризо.
  -Храбрый юноша, - подошёл к нему Рошшер. – Немецкая нация уважает храбрых людей. Я дарую тебе жизнь!
  Павел повёл бровью:
  -Как так?
  -Ты расскажешь, кто вами руководил, сколько человек в вашей организации, где оружие. И пойдёшь домой, - убеждал его немец.
  -Вы с ума сошли? – недоумевал парень. – Да захлебнитесь вы своим уважением! И оставьте пустые разговоры! Они всё равно ни к чему не приведут.
  -Может, дать время на размышление? – Рошшер ещё пытался договориться с Каризо.
  -Нет.
  Рошшер подал знак своим подручным. Павла приковали к дыбе. Он не сопротивлялся. Только плюнул в лицо одному из немцев:
  -Мразь!
  Тот двинул его кулаком в грудь. Павел задохнулся, а когда отдышался, услышал приказ Рошшера:
  -Начинайте!
  И началось… Паше Каризо выпало пройти все круги ада за один раз. С ним немцы вытворяли всё, что только могло подсказать им их больное воображение. Я даже не буду описывать это. Но Паша держался мужественно, насколько это было возможно в его положении.
  Когда его втащили в камеру, он был весь в крови, на нём почти не оставалось целого места.
  -Пить, - прошептал он ссохшимися, потрескавшимися губами, когда пришёл в сознание. Яша поднёс ему котелок с натёкшей с потолка жидкостью. Паша сделал глоток и уткнулся обратно в пол.
  -Как они его уделали, - жалел товарища Сашко. Яша свернул одежду, положил под голову Паши. Тот через некоторое время окончательно пришёл в себя. Через силу улыбнулся своим товарищам, вымолвил:
  -Ну вот я и вернулся обратно. Заждались? Не скучали без меня?
  -Да уж, с возвращением. Долгонько тебя не было, - ответил Яша.
  -А сколько? – пытаясь приподняться, спросил Паша. Парни переглянулись.
  -Да часа три, - ответил Сашко Талых.
  -У этого Рошшера так быстро время идёт, - усмехнулся Павел.

                                                         *     *     *

  В доме Торниловых уже несколько дней была засада. Дети жили у родного дяди в соседней деревне. Но дети есть дети. Они не понимали всей опасности, которая нависла над ними. И что принесло Петра обратно домой? Сказать сложно. Но только в дом Торниловых открылась дверь, и в ней показался Петя. Полицейские, конечно, его заметили, один из них подскочил к парню, схватил его за руку. На Петькином лице отразились сразу удивление, испуг, недоумение, растерянность.
  -Вот один и попался, - обрадовались полицейские. Парня затащили в комнату, усадили на стул возле стола, что стоял посреди комнаты.
  -Где сестра? – пока спокойно спросил один из полицейских. Петя смотрел на них как затравленный зверёк, но промолчал. Рядом стояла мать. На кровати лежала бабушка и всё недовольно ворчала. Она постоянно была всем недовольна, всё время ворчала на свою невестку, внуков.
  -Так где сестра? – уже строже посмотрел на него полицейский, что сидел возле него. Второй стоял в стороне.
  -Не скажу, - прошептал парень, посмотрел на мать.
  -А ну говори, щенок, - подскочил к нему полицейский, что был на ногах, схватил за шиворот, встряхнул.
  -Нет, - упрямо повторил Петя.
  -Скажешь, - его стащили со стула, принялись вдвоём избивать кулаками. Но парень упорно молчал.
  -Чего вы тут делаете? Всю мебель побьёте. Забирайте его и убирайтесь, - ворчала старуха.
  -Мама, что вы такое говорите? – в отчаянии простонала бедная женщина, на глазах у которой избивали её сына, а она была не в состоянии ему помочь.
  -Говори, где сестра, - кричали полицейские парню, нанося всё новые и новые удары. Тот как мог уворачивался.
  -Мамочка, - позвал он, когда ему совсем уж стало невмоготу. Мать, как разъярённая львица, бросилась на полицейских. Скрутили и её. Обоих потащили в полицию.
  Соседский парень лет двенадцати увидел, как их уводили. Они с Петей иногда вместе играли, бегали купаться. Брат с сестрой старались, чтоб никто не знал, где они сейчас находятся, но их выследил сосед, а они об этом и не догадывались! Вот и сейчас он спешил в ту деревню, где находилась сестра его товарища, которого увели полицаи, чтобы всё рассказать ей. Валя очень удивилась, увидав соседа, но внимательно его выслушала.
  -Зачем он туда пошёл? – недоумевала девушка, на ходу одеваясь и доставая из тайника своё оружие – пистолет, которым не пользовалась уже несколько недель, машинально его проверяя.
  -А ну давай быстро дуй домой! – приказала она мальчишке.
  Что ей сейчас делать? По дороге в город она всё думала об этом. Застрелить бы этих Печечкина с Зюгелем! Но как к ним подобраться?
  Возле жандармерии она заметила кучку полицейских, которые стояли и мирно о чём-то разговаривали, курили. И тут же приняла  решение. Укрывшись за ближайшим деревом, прицелилась в них. Раздались выстрелы, несколько полицейских оказалось ранены, двое убиты. Ни одна пуля не ушла впустую (не будем забывать, что Валя Торнилова была очень метким стрелком). Но уйти ей не удалось…
  Её притащили в тюрьму, жестоко избили и заточили в камеру, где находились её подруги.

Глава 67. 

  Какое-то время в городе стояла тишина. Ничего не нарушало порядка. Но спустя неделю вновь появились листовки. Немного, несколько штук. А ещё через день – у немцев оборвалась связь. Зюгель был разгневан. Ему казалось, что всех выловили, подполье полностью уничтожили, но это оказалось не так. Пытались узнать у Каризо, но парень молчал. Хотя, он, действительно, этого мог не знать. Вновь начались облавы, на улице хватали всех подряд. Так в руки полицаев попал Ваня Халтурин. И сколько ни допытывались у него, где остальные, так ничего и не узнали.
  А к Зюгелю привели молодую женщину, которую заподозрили в том, что она выкрала больше десятка бланков пропусков и оформила их на разных людей. Женщину припугнули, и она назвала имя человека, для которого это делала – Лизу Рымзину. Девушку арестовали, но тоже ничего нового от неё не узнали. Полиция пришла в тупик. А листовки, призывающие народ к борьбе с фашистами и сводками Советского информбюро, продолжали время от времени появляться, ещё и техника стала часто выходить из строя. Полиция хваталась за голову, но ничего сделать не могла. Прочёсывание улиц мало чего давало. В тюрьму массово тащили подростков, но из них никто ничего не знал.
  Один из полицаев Комсомольского района, получив очередную взбучку из центрального управления, весь в расстроенных чувствах пришёл к своей знакомой, не выдержал, рассказал о своей проблеме.
  -Рымзина говоришь? – спросила женщина. – Знаю я эту семейку. Вон, напротив живут. Сами, правда, уехали куда-то давненько. Но Лизка здесь. Правда, и она пропала куда-то, вот уже несколько дней её не вижу. Так, значит, у вас она? А я подозревала, что этим всё закончится.
  -Так ты её знаешь? А что ты подозревала? Может, видела, с кем она общалась? Кто к ней приходил?
  -Конечно, видела! Странная она какая-то. И ведёт себя странно. На днях, перед тем, как её арестовали, к ней их сосед заходил, Чуземов. Они совсем недолго о чём-то поговорили, она ему что-то передала, и они разошлись.
  -А что передала?
  -Не знаю, бумаги какие-то.
  -Кто ещё к ней заходил?
  -Лайдов, Панченко, Вильямовы оба, Станислова. Ещё из города много людей приходило. Один тут очень часто наведывался, в полицаях сперва был, потом его, видимо, выгнали. Валерой его зовут. Секретничали всё постоянно. Как придут, мать-то с ребятишками из дому уходили.
  -Что за Валера? – пришёл в недоумение Печечкин. – Давай сюда списки всех уволенных.
  Таким образом, вышли на Щербина.
  -Но их же двое. У него брат есть.
  -Ведите сюда обоих. Там разберёмся, - велел главный полицай.
  Тем временем выследили и поймали Катю Мурзину – подругу Ларисы Нагишкиной, за которой давно уже охотилась полиция. На улице схватили Костю Макарова. С хлебокомбината привели Шуру Веселову, которая пыталась пронести стекольную крошку в термосе, но это обнаружила охрана. Вместе с ней задержали Надю Орлову и Олега Баркина.
  Ещё в течение двух недель были пойманы и арестованы Родион Цветов, Шурик Измайлов, Кирилл Лобанов, Рая Крученко, Шура Берендеев, Матвей Карпевич, Галя Вялова, Михаил Струнный. Марина Антипова была убита при попытке передачи хлеба военнопленным, которых проводили через город.
  А над ребятами в тюрьме издевались ещё долгую неделю. Им пришлось пережить те же пытки и мучения, что и их товарищам до этого. Но они переносили всё это так же стойко. Врагам так и не удалось узнать ни численность организации, ни кто ею руководил, ни где спрятано оружие.
  Один из осведомителей, что находился в одной из камер, сообщил Печечкину, что Струнного ребята, его товарищи, называют почему-то Струной. И главный полицай вспомнил! Начал перерывать дела ребят, которых казнили месяц назад. Наконец нашёл то, что нужно! На самодельных комсомольских билетах, которые изымали во время обыска, стояла подпись – Струна, а рядом – «комсомольская организация… Командир». Вот оно! Вот командир этого неуловимого молодёжного подполья! Печечкин довольно заулыбался, потёр руки. Нашли! Поймали! Обезвредили!
  А над городом всё чаще пролетали советские самолёты, направляющиеся в сторону запада. Слышна были канонада с приближающейся линии фронта. Тянуть дальше было уже некуда. Всех арестованных вывезли к тому же самому оврагу, их постигла та же участь. А Мишу Струнного решено было повесить на центральной площади, на виду у всего народа.

  Вот и уничтожена его организация. Его славных, его верных, его боевых друзей больше не было. Он остался один. Его вели по улицам города, до боли знакомым. Где прошло его детство, его юность, где прошли его боевые будни в подполье, рядом с друзьями. Он твёрдо и уверенно шагал по дороге, всё ближе приближаясь к сооружённой для него виселице на рыночной площади. Но смерть его не страшила. Он знал, за что погибает. Его организация, его друзья, он сам уничтожали врагов, как могли и сделали немало.
  На площади собралось много народа. Его подвели к помосту, он шагнул на него. Оглядел народ. Перед ним висела петля. Немец что-то зачитывал. А в небе пролетали тяжёлые бомбардировщики с красными звёздами на крыльях в сопровождении пары «яков». Они направлялись в сторону запада.  Миша запрокинул голову, глядя на небо, улыбнулся, провожая взглядом советские самолёты. Посмотрел на собравшихся людей, успел им сказать:
  -Товарищи, скоро наши придут! Фронт совсем близко! Наши бьют немцев!
  Петля легла на его шею.

А дальше пойдут уже отдельные рассказы к этому произведению.

Рома Лузин.

  Май.
  Рома рос в большой многодетной семье. У его родителей было шесть детей. Он был четвёртым. Отец и два старших брата сейчас были на фронте, били фашистов. Девятнадцатилетняя сестра его, чтоб не быть угнанной в Германию и приносить в дом хоть какой-то доход, работала в больнице санитаркой. У Ромы были ещё младшие сестра и брат. Самому мальчику весной, перед оккупацией, исполнилось 15 лет. Дома он почти не находился, на улице у него было много приятелей. Он любил похулиганить, не задумываясь о последствиях. За что ему частенько попадало от отца.
  Но вот, фашистская свора напала на страну, захватила его землю. Многие его приятели, с кем он раньше беззаботно проводил время, эвакуировались, уехали вглубь страны. А Роме некуда было ехать. Да и не за чем. В комсомоле он не был и убегать никуда не собирался. Тем более что и его верные друзья – Ваня Халтурин и Митя Кардышев – тоже оставались в городе.

  Бои шли недалеко от города. Учёбу в школах пришлось в срочном порядке заканчивать. В середине мая уже всем выставили годовые оценки, выпускникам выдали аттестаты зрелости. Срочно эвакуировали все предприятия в городе. Друзья вместе со многими другими школьниками помогали вывозить из городской больницы раненых бойцов.
  А через неделю уже в город вошли гитлеровские войска. Начали хозяйничать. Убивали собак и кур на своём пути. Рома с Ваней следили за всем этим, скрывшись за укрытием.
  -Я этого так не оставлю, - говорил вспыльчивый Иван, сжимая кулаки и еле сдерживаясь от ярости.
  -Я тоже, - вторил ему Рома.
  Они находились возле здания своей бывшей школы. Где раньше проходило их беззаботное детство, омрачало которое только лишь двойки за невыученные уроки, разбитые окна, да синяки и ссадины. Сейчас же их город заняли фашисты – настоящие враги советского народа. Из окон школы летели книги, учебники, тетради, глобус, даже скелет из класса биологии. Товарищи видели, как это всё поджигалось гитлеровцами, уничтожалось.
  -Интересно, что сейчас здесь будет? – шептал Ваня на ухо другу.
  -Не знаю, - отвечал тот.
  Через некоторое время друзья поняли, что помещение предназначалось под казарму для немецких солдат.
  -Ночью здесь с орудием встречаемся, - шепнул Ваня.
  -Договорились, - и ребята хлопнули друг друга по рукам.
  А ночью они снова встретились на условленном месте. Какое-то время следили за обстановкой возле здания.
  -Здесь этот солдафон маячит, - изрёк Ваня. – Пошли с другой стороны.
  -Пошли, - согласился Рома.
  Они обошли здание. Достали из карманов одежды своё орудие – рогатки. И начали из них палить камнями по окнам. Среди немцев поднялась паника, стрельба. А ребят здесь уже не было – они пробирались каждый к своему дому.
  На следующую ночь всё повторилось.
  - Что за пальбу немцы поднимают каждую ночь? – интересовалась мать Ромы, когда он утром завтракал. Они жили почти у самой школы, так что обстановку возле неё от родных Роме было скрыть сложно.
  -Да не знаю я, - равнодушно пожимал плечами паренёк.
  -Ты к этому не имеешь отношения? – мать села возле него, посмотрела на него внимательно.
  -Нет, конечно, - буркнул парень. – С чего ты это взяла?
  -Ты всё возле Вани крутишься, а он вон какая отчаянная головушка. И сам погибнет, и тебя погубит, - печально вздыхала мать.
  -Да ничего не погубит, - опять пробурчал её сын. Отодвинул пустую тарелку. Снял с гвоздя кепку.
  -Ты куда?  - вдогонку ему поинтересовалась мать.
  -В город, - услышала ответ.
  -Будь осторожнее, - уже закрытой двери сказала она. Грустно покачала головой и принялась мыть тарелку за сыном.
  А её сын время даром не терял. Следил за обстановкой в городе, за передвижением немецких войск. По ходу срывал фашистские воззвания. А вечером встречался с другом на пустыре за городом.
  -Какой урожай сегодня? – спрашивал Иван.
  -Да вот, - Рома выгребал из своих больших и вместительных карманов штанов всю эту макулатуру, что насобирал за день в городе. Иван в этом от него не отставал. Ребята разжигали костёр.
  -Эх, рацию бы! – сетовал Рома.
  -Зачем она тебе? – удивлялся Ваня.
  -Так передавать нашим об остановившихся в городе войсках немцев.
  -Это ты здорово придумал!
  Ребята помолчали, сидя у костра и глядя, как в огне сгорают все эти немецкие петиции.
  -Надо что-то дальше делать, - говорил Ваня.
  -А что? – интересовался Ромка.
  -Не всю же оккупацию только этим заниматься, - Ваня указал товарищу на костёр. – Надо своих искать. Ведь должны же в городе оставить подполье.
  -А как это делать? – спрашивал Рома у своего старшего товарища.
  -Не знаю пока.  Надо думать.
  -Будем думать, - повторил за ним Рома.

СВЯЗНАЯ.

  Из дверей клуба – одноэтажного длинного здания, украшенного аркой, узорами на ставнях и резными перилами у крыльца – вышла невысокая девушка. Одета она была в тёплую вязаную кофту, светлую юбку, ноги обуты в старенькие ботиночки, а волосы её покрывала белая косынка. Она посмотрела на небо, прищурилась, взглянув на солнышко, приложила ладонь ко лбу, прикрывая глаза от осенних, но ярких лучей солнца. Улыбнулась, следя за полётом ласточек.
  -Ната, ты далеко? – следом за ней из здания вышел среднего роста стройный паренёк. На нём был коричневый пиджак, под которым виднелась светлая косоворотка. Светлые вьющиеся волосы его ничего не прикрывало.
  Девушка взглянула на парня, показывая свои ровные белые зубки, серые глаза её сверкали озорством. Он засмущался и отвёл от неё взгляд в сторону.
  -Да, Толя, - ответила ему девушка. – В Новоильинское.
  -Далече тебя отправили, - сказал парень, срывая с дерева пожелтевший листок. – А с тобой можно? – неуверенно спросил он.
  -Пошли, конечно, - Ната даже и обрадовалась его предложению. Хоть не так скучно ей будет в пути. До Новоильинского было 20 км, а одна она ходить не очень любила. Она не любила оставаться одна, ей постоянно нужна была компания. А тут ещё и повод появился прогуляться вдвоём с любимым юношей. После объяснения ей в любви и своих признаний, Толя редко уже от неё отходил.
 
  Они шли по украшенному в яркие осенние цвета лесу, под их ногами шелестели опавшие жёлтые и красные листья. Какое-то время Толя держал Нату за руку, но потом отпустил её – так легче было уворачиваться от попадающих на их пути веток.
  Толя шёл сзади, любовался грацией и ловкостью своей подруги, её сноровкой. Как она непринуждённо уворачивалась от веток на своём пути, перешагивала через упавшие деревья. Дорогу она знала превосходно, уверенно шагала в нужном направлении. Вдруг повернулась к нему, заглянула в его задумчивое лицо, сказала непринуждённо:
  -Толя, а ты чего всё молчишь? Словно воды в рот набрал.
  И она озорно улыбнулась. Он сорвал листик с дерева, тоже улыбнулся ей в ответ, но стеснительно.
  -А что говорить-то, Ната? Я тебе уже говорил, что ты очень симпатичная? – отвечал ей парень, не сводя с неё глаз.
  -Говорил, и не один раз, - девушка отвела рукой ветку от своего лица, отвернулась и вновь зашагала вперёд. – А что-нибудь новенькое расскажи?
  Парень задумался.
  -Натка, а ты слышала анекдот про коменданта? Парни ночью рассказали, - изрёк он. Она мельком на него взглянула.
  -Очень интересно. Нет, не слышала. Значит, вы там по ночам себя анекдотами развлекаете? А нам, девчатам, почему их не рассказываете? Нам тоже интересно!
  -Ну, так вас ведь с нами нету, а днём уже не до этого, - засмущался парень.
  -Это укор? – полюбопытствовала Ната, опять посмотрев на Толю уже более внимательно. – Вы же сами нас с собой не берёте.
  Толя промолчал.
  -А где же обещанный анекдот? – напомнила девушка. И Толя ей рассказал услышанный ночью (когда они в засаде на дороге ожидали вражескую машину) от парней анекдот про коменданта города. По лесу раздавался звонкий Наткин смех. Наконец, она успокоилась.
  -Ну, вы даёте. А кто это придумал?
  -Не знаю. А вот ещё про бургомистра от Васьки Беркутова услышал, - и он ей рассказал очередной анекдот.
  Когда Натка закончила смеяться, стала серьёзная, задумалась о чём-то. Подошла к дереву, разглядывая его ствол, трогая его своими нежными руками.
  -Смотри, Толя, муравей, - вдруг сказала она. – Он спешит по каким-то своим делам. Смотри, как он торопится куда-то. А ведь он тоже под оккупацией фашистов, - говорила она, взглянув на Толю. – Вот спешит, а не знает, что его землю топчут злые и чужие сапоги! – на лице Наты вспыхнула непримиримая ненависть. Вспыхнула и погасла. Это было мимолётно, но Толя успел это заметить. Нахмурился. Здесь, в лесу, их никто не видел. Но её злость и ненависть проявлялись и в городе. Он всегда опасался, что их заметят враги. Он так боялся за неё после того случая месяц назад! Когда она провела три страшных дня в тюрьме. Следы от этого оставались у неё до сих пор.
  -Ната, - он приблизился к ней, - нельзя так, - он притронулся к её лицу своими руками, нежно погладил по щекам.
  -Как, так?  - еле слышно вымолвила она, не спуская с него взгляда своих больших серых глаз.
  -Вот так вот, идти напролом, - отвечал так же тихо ей парень, не отводя от неё взгляда, любуясь ею. – Наташа, я так переживаю за тебя.
  Какое-то время она серьёзно и внимательно разглядывала его. Взяла его руки в свои.
  -Ну что ты говоришь? – повторила она. – Пошли давай, нас ведь ждут.
  Она отвела от себя его руки, отвернулась, зашагала по направлению к Новоильинскому.
  -Ната, - её спине уже сказал Толя, - текст листовки у тебя?
  -Да, конечно, - ответила ему девушка.
  -Отдай мне его.
  -Зачем? – удивилась она.
  -Если нас схватят, то пусть он у меня будет. А ты как бы и не причём. Может, отпустят тебя? – серьёзно говорил парень.
  -Дурачок, - улыбнулась девушка. – Кто же нас здесь схватит? Здесь же никого нет!
  -Ну, мы же и в селе ещё будем, - не отступал парень. Девушка на него серьёзно посмотрела.
  -Толя, всё будет хорошо, а ерунду вот эту всю свою выброси из головы. Кому мы нужны-то?  - говорила она. – И вообще, первый раз что ли? Не привыкать уже.
  -Что не привыкать? – испуганно спросил парень.
  -С листовками в карманах ходить, - улыбнулась ему девушка. – А ты о чём подумал?
  -Да так, ни о чём.
  Они вышли на опушку, перед ними лежало широкое поле.
  -Вон и пришли уже, - сказала Наталья, указывая рукой куда-то вдаль. За полем виднелись постройки деревни – крыши домов местных жителей, купол церкви.

  Наталья постучала в крайнюю избу. Открыла дверь старушка, внимательно посмотрела на пришедших.
  -Здравствуйте, Ефросинья Степановна, - поздоровалась непринуждённо Наташа. – А где можно увидеть Женю?
  -Да дома она, - ответила старушка. – Входите, - добавила она, подозрительно оглядывая Толю.
  -Это со мной, Ефросинья Степановна, наш человек, - успокоила Наталья, уловив её взгляд. – Анатолий.
  Из комнаты вышла невысокая девушка, русые косы её были переплетены на голове. Узнав Нату, она заулыбалась, обрадовалась ей.
  -Бабушка, посмотри, чем можно гостей накормить, - попросила она старушку, а сама пропустила пришедших к ней в свою комнату, зашла вслед за ними, прикрыла за собой дверь. Натка без приглашения села на ближайший стул. Указала Толе на ближайший стул.
  -Женя, знакомься. Это Анатолий, наш человек, - ответила она на вопросительный взгляд подруги.
  -Очень приятно, - пробурчал Толя, вставая с места и неловко пожав девушке руку. Та ему улыбнулась:
  -Женя.
  И повернулась к Нате:
  -Ну что, принесла? – тихо спросила она, оглядываясь на дверь.
  -Да, вот, - ответила ей Ната, доставая откуда-то изнутри своей одежды сложенный вчетверо листок бумаги, протянула его подруге. Та взяла его, развернула, пробежала глазами.
  -Вот здорово! – обрадовалась она, заулыбалась.
  -Тут ещё Антон попросил передать для Володи, - и Ната начала выгружать… радиодетали. У Толи непроизвольно открылся рот от удивления и возмущения.
  -Ната, ты от меня всё это прятала? – укорил он её. – Почему не сказала?
  -А ты и не спрашивал, - просто ответила она ему, пожала своим плечиком, внимательно посмотрела на него своими озорными глазками. – Да и потом, Толя, ну хватит меня опекать! Я не маленькая уже. Я же не бегаю за вами, когда вы заняты своими делами, - и она опять своё внимание переключила на Женю и радиодетали. – Справитесь сами или из города кого прислать? – спросила она у девушки.
  -Сами, - отвечала та, разглядывая детали, лежащие на столе. – Венька хотел сделать.
  -Справится? – недоверчиво спросила Натка.
  -Он хоть и болтает много, но пустословом никогда не был. Раз говорит, значит сделает.
  -Ну, хорошо, - успокоилась Ната.
  Толя молча следил за разговором девчат, рассматривая то Женю, то Нату. Девушки говорили о радио и деталях к нему с такой же непринуждённостью и беззаботностью, как о ленточках и гребешках для волос. Тем ни менее, если бы их сейчас услышали враги, то расплата была бы не минуема, ведь радио слушать было запрещено!
  -Девчата, уберите всё это отсюда, - вмешался в их разговор Толя. – Не ровен час, увидит кто.
  -А кто? – искренне удивилась Женя.
  -Убери, Женя, лучше подальше, - поддержала Ната Толю. – Как тут у вас? – спросила она подругу, когда та сложила в лоскут материи детали и убрала их в свой шкаф.
  -В норме, без отклонений, - коротко ответила Женя. И тут же посветила гостей во все подробности сельской жизни и деятельности подпольной группы.
  В дверь в комнату постучали, появилась бабушка Жени, сказала:
  -Пойдёмте, картошечкой угощу. Покушаете.
  Толя и девушки переместились на кухню. Она оказалась небольшой, но уютной и ухоженной, сразу чувствовалась рука хорошей хозяйки этого дома, любящей и почитающей украинские традиции.
  Простая, варёная и горячая картошка казалась очень вкусной. Анатолий с большим удовольствием её ел, запивая молоком. Хозяева оказались гостеприимны и щедры.
  Плотно пообедав, Ната с Толей отправились в обратный путь. Он был таким же далёким. Натка всю дорогу веселилась, пела советские песни, Толя её поддерживал. В это время они были так беззаботны! Они радовались жизни, радовались тому, что вместе, им вместе было так хорошо! В этот момент им нравилась осень, красота красно-зелёно-жёлтого леса. Они были так счастливы! И война, и оккупация от них отступили куда-то далеко-далеко! Натка беззаботно кружилась, раскинув руки в стороны и глядя вверх, на голубое небо, белые облака, весело и звонко смеялась. Споткнулась. Толя бросился к ней, поддержал, обнял. Она опустила на него свой радостный взгляд, улыбнулась ему. Какое-то время они так постояли обнявшись. Он с такой любовью на неё смотрел! Внимательно разглядывал каждую чёрточку её лица. Любовался ею. Она стеснённо на него посмотрела, порозовела, опустила свой взгляд.
  -Ну ладно, Толя, идти надо, - пролепетала она, отстраняясь от него. Он нехотя отпустил её. Дальше они шагали, не выпуская рук друг друга.

  В город они вернулись уже вечером. Натка уже только дома почувствовала, как она устала. Ноги были словно тяжёлыми, её клонило в сон. Но на душе была такая непередаваемая радость! День у неё был перенасыщен событиями. Только она прислонила голову к подушке, как сразу же уснула.
  Проснулась от тихого, но настойчивого стука в окно. Открыла глаза – и в комнате, и на улице кромешная темнота. Кому она могла понадобиться в такое время? Подошла к окну, открыла его, пригляделась. В темноте разглядела Антона Деменко, его глаза сверкали в темноте.
  -Сколько стучать можно? – возмущался он. – Ты чё, уснула что ли?
  -Да, - не поняла она его.
  -А как наша договорённость? Забыла? – с укоризной говорил он.
  -Да, - спросонья ещё отвечала Натка.
  -Ну, как ты могла?! Я бы уж сколько штук один-то расклеил, - обижался парень.   
  -Ой, Антоша, прости! – вспомнила она, что они сегодня хотели вместе идти клеить листовки. – Подожди, я сейчас, - и она скрылась в комнате. Наскоро оделась и выпрыгнула в окно легко и проворно, словно всю жизнь только этим и занималась.
  -Ты чё спала-то? – спрашивал её Антон по дороге.
  -Да не знаю, как так получилось, - отвечала она. – Слушай, а что в клубе-то было?
  -Да было, - и Антон ей вкратце шёпотом рассказал о клубных делах, что произошли в её отсутствие. – А ты где была-то?
  -В Новоильинском.
  -Ладно, тихо. Смотри, вон патруль идёт, - указал он ей в нужном направлении. – Давай сюда, - он увлёк её за стену ближайшего здания. Молча, они проследили за передвижением двух полицейских. Когда те прошли, Ната с Антоном вынырнули из своего укрытия и направились в противоположном направлении, после них на заборах, на столбах, на щитках для объявлений оставались листы из школьных тетрадей с отпечатанным на них в типографии текстом о положении на фронтах. Листовки призывали народ не падать духом.
  Когда Ната вернулась домой, её мать не спала, ждала свою дочь.
  -Наташенька, ты где была? – спросила она упавшим голосом. – Я так беспокоилась за тебя.
  Натка обняла её, поцеловала.
  -Мамочка, не надо за меня волноваться. Ничего со мной не случится, - успокаивала она свою мать.
  -Мама, я спать пойду, хорошо? – вопросительно посмотрела девушка на свою маму.
  -Устала, доченька? – Виктория Павловна погладила свою дочь по растрепавшимся, непослушным волосам. – Иди ложись, отдыхай.
  -Ты, мамочка, тоже ложись, - посоветовала девушка.
  -Я посижу ещё немного.
  Девушка чмокнула свою мать в щёку и направилась в свою комнату.

  А утром её разбудили голоса на кухне. Разговаривали двое – мама и Густа.
  Наташа выглянула к ним.
  -Ната, ты проснулась наконец-то? – посмотрела на неё сестра. – Ну, ты и соня.
  -Давно ждёшь? – беззаботно поинтересовалась у неё Ната, наспех одеваясь и запихивая в рот всё, что попадётся.
  -Нет, - ответила Густа. – В клуб идёшь?
  -Конечно, - бодро ответила ей младшая сестра, натягивая и шнуруя свои ботиночки.
  А в клубе к ней подошёл Олег Дымов:
  -Наташа, сегодня примешь сводку у Орлика, - говорил он. (Орлик – подпольный псевдоним Валеры Демьянова). – Завтра с утра отнесёшь её в Грумово.
  -Хорошо, - беззаботно ответила она ему и отправилась разыскивать своих друзей.

Любовь и мужество.

  Толю Петрова только что привели от Печечкина. От него требовали назвать руководителей, где скрывается Каризо, с кем он нападал на машины, кто расклеивал листовки. Но Толя даже и не собирался врагов во всё это посвящать. И его избили. Но Толя знал, на что шёл. Предвидел, что с ним может быть и терпел, как мог. Сейчас у него кровоточила и болела спина. Он понимал, что это только начало. Вон парни в камере, его друзья, как истерзаны, измучены. Но бодры все, по возможности и шутки даже отпускают. Да разве можно сломить, поставить на колени такую замечательную молодёжь?! Капуцинич, Беркутов и Барченко о чём-то тихонечко переговариваются между собой, посмеиваются. Валера Демьянов опять о чём-то задумался.
  В соседней камере, через стенку, находились их девушки. Среди них была Наташа. Его Наташа! Как он всем сердцем, всей душой любил эту шуструю, неугомонную, склонную на разные выдумки девушку! Особой красотой она не отличалась, но была мила и привлекательна, как все молодые девушки. Он это понимал. Но для него красивее её никого не существовало! Вот и сейчас все мысли его были заняты только ей одной. Как она там? Как он хотел укрыть её собой, своим телом. Принять всю боль её и все страдания на себя. Чтоб её ничего не мучило, никакие страдания её не посещали. Мечтал вновь увидеть её беззаботную улыбку.
  Но его любимой сейчас приходилось так же тяжело и трудно, как и всем здесь. И он ничем не мог ей помочь. Мог только поддержать своим словом… через стенку.
  -Как там девчата? – спросил Толя у друзей.
  -Держатся. Веселы и бодры. От Натки тебе привет, - отвечал ему Юра Каменщиков, который частенько переговаривался через стену с девушками из соседней камеры азбукой Морзе.
  Толя подобрал камешек, не известно как оказавшийся в камере. «Девчата, всем привет, говорит Толя Петров», - простучал он им по стене. «Привет и от нас жителям вашего дома. Тома Огнёва», - услышал в ответ. «Как там Ната? Может подойти?» - отвечал ей Толя. Наступила короткая пауза. И почти сразу же, быстрый, торопливый сигнал: «Толенька, это Ната. Как ты там?», «Порядок, - отвечал ей парень. – Как жаль, что так всё обернулось». «Не напоминай», - отвечала девушка. «Я тебе уже говорил, как сильно тебя люблю?», «Да. Я тебя тоже». «Ох, Наталка, как я мечтал, что закончится война, и мы с тобой будем вместе всегда-всегда». «Мы с тобой будем всегда вместе», - отвечала ему девушка. «Расскажи что-нибудь. Я так люблю тебя слушать», - попросил парень. «Хорошо, слушай, - отвечала она и начала выстукивать Фета:
  Ещё люблю, ещё томлюсь
  Перед всемирной красотою
  И ни за что не отрекусь
  От ласк, ниспосланных тобою.
  Покуда на груди земной
  Хотя с трудом дышать я буду,
  Весь трепет жизни молодой
  Мне будет внятен отовсюду.
  Покорны солнечным лучам,
  Так сходят корни в глубь могилы
  И там у смерти ищут силы
  Бежать навстречу вешним дням».
  Наступило молчание. В камеру распахнулась дверь, послышался властный голос:
  -Петров!
  «Но ведь я только что там был, - подумал парень. – Что им ещё надо? Почему так часто? Что там будет?». Но делать нечего. Толя встал, выпрямился, расправил плечи. Уловил сочувствующие взгляды друзей. И направился к двери. Дверь за ним захлопнулась.
  Ната слышала, как в соседнюю камеру открылась дверь, как кого-то оттуда забрали. Она протянула свой кулачок к стене. «Кого увели?» - простучала она. «Толю, - услышала ответ. – Говорит Максим Кафров. Девчата, держитесь». «Да держимся мы. Полный порядок», - ответила ему Ната, у которой слёзы застилали глаза. Толя… Перед ней предстал его образ, любимый, родной. Его светящиеся жизнью и удалью глаза, его сила, мощь, его умение в любых обстоятельствах не падать духом, всегда найти выход из любой обстановки. Она вспомнила, с какой любовью он смотрел на неё, с какой нежностью и осторожностью прижимал к себе. Вспомнила, как быстро и уверенно строгали из дерева его руки. Одна из его поделок – собачка – сейчас стоит у Наташи дома на комоде. Он ей её подарил осенью на день рождения. Вспомнила, как его руки бережно гладили её волосы, перебирали косички. Но ведь он в своих руках и автомат держал и гранату. Она этого не видела, но знала об этом.
  Что сейчас с ним? Как он? Она представила этого мужественного и смелого парня в руках палачей. Ей стало зябко, она вся сжалась. К ней подошла Густа. Присела рядом, обняла её за плечи.
  -Всё о Толе думаешь? – спросила она. Ната кивнула головой.
  -Наталка, а ведь он тоже о тебе думает. И переживает за тебя, - говорила Густа. Наташа посмотрела на неё, снова отвернулась.
  -Да, наверное, - сказала она тихим, упавшим голосом. – Что с ним там? – посмотрела она внимательно на свою старшую сестру. Та пожала плечами.
  -Густочка, я так боюсь. Что с нами со всеми будет? – Ната обняла Густу, прижалась к ней. Та погладила её по голове, по волосам.
  -Наташа, но ведь мы все знали, на что идём, - говорила Густа, продолжая гладить сестру.
  -Да, Густа, знали, - Ната отстранилась от сестры, внимательно посмотрела ей в глаза. – Мне за Толю очень страшно. Говорят, что парням здорово достаётся. Это правда?
  Густа пожала плечами.
  -Откуда мне знать? – ответила она сестре.
  В это время откуда-то со стороны коридора раздался страшный отчаянный крик какого-то парня.
  -Толенька, - заплакала Наташа и обняла сестру. Та, задумавшись о чём-то, машинально гладила сестру по голове.
  Распахнулась дверь.
  -Помялова!
  Наташа вытерла слёзы, поднялась и уверенно направилась к выходу.
  Её привели к Рошшеру. Оглядела беглым взглядом кабинет. Здесь ей ещё не приходилось бывать. Вид помещения был устрашающим. Но ещё более сильный ужас на неё произвело то, что она увидела. Посреди комнаты к странному деревянному сооружению был прикован… Толя. Её любимый Толя! Его обнажённое тело было распластано. К рукам и ногам крепились наручники и ремни. Губы его были крепко сжаты. А на груди… выжжена звезда. У Наты защемило сердце от боли к любимому, не хватало воздуха. Она начала жадно хватать его ртом. Сделала шаг назад. Толя посмотрел на неё, мотнул головой, подавая ей знак. Но она и без этого всё понимала, отвернулась от него.
  -Ну что, теперь будешь говорить? – наступал на него Рошшер.
  -Нет, - помотал головой парень.
  -Хочешь, чтоб твою подругу постигла та же участь?
  Толя молчал. Тогда Рошшер повернулся к Наталье.
  -Он тебе знаком? – указал он ей на Толю. Ната мельком на него взглянула, отвернулась.
  -Нет, - тихим, дрожащим голосом произнесла она.
  -Вот как? – удивился немец. – А у меня другие сведения, - говорил он. – Ну, раз ты его не знаешь, то тебе должно быть всё равно, что с ним происходит, - и он направился к печи, из которой торчали несколько разных прутьев. Он взял один из них. Направился к Толе. У Наташи похолодело всё в нутрии, в горле пересохло. Раздался громкий отчаянный вскрик парня. У Наташи поплыло всё перед глазами, ноги подкосились. Падая, она успела понять, что свой крик заглушила в себе, не дала ему вырваться наружу.
  Когда очнулась, увидела возле себя Рошшера, немцев, они обступили её. Уловила на себе далёкий взгляд любимого. Он всё так же был прикован к этому сооружению. Внимательно смотрел на неё. В его взгляде она уловила боль и нежность к ней одновременно. Она понимала, как разрывалось сейчас его сердце. Она и сама сейчас всеми своими душевными силами тянулась к нему.
  Рошшер подскочил к Толе:
  -Знаешь её?
  -Нет! – в голосе парня слышались горечь, боль от происходящего.
  -Где оружие?
  -Не знаю.
  -Сколько человек в организации?
  -Не знаю
  -Кто вами руководил?
  -Не скажу.
  -С кем нападал на машины?
  -Не скажу, - с отчаянием отвечал парень, не отводя взгляда от своей любимой.
  Рошшер взмахнул плетью. На теле парня остался след от неё. Плеть заходила со свистом в руках у взбешённого немца. Парень застонал от сыпавшихся на его тело ударов.
  -Будешь говорить?
  -Нет, - вскрикнул он.
  -Тогда сдеру кожу у твоей подружки! Слышишь?!
  Парень молчал, крепко сжав губы, исподлобья смотрел на Рошшера. Тот сделал знак своим подручным, и они принялись избивать так и сидевшую до сих пор на полу Наталью. Она нагнула голову, обхватила её руками. Из последних сил пыталась сдержать вырывающийся наружу стон.
  Толя молча смотрел, как избивают его любимую. Сердце его рвалось к ней. Как бы он хотел сейчас загородить её своим телом! Растолкать от неё этих фашистов, не позволить им прикасаться к ней. Но его держали оковы, не вырвешься из них. Даже не пошевелишься! У парня был сейчас только единственный выход всё это прекратить. Но он даже и думать об этом не хотел и не мог. «Наташа, милая, любимая. Прости меня», - мысленно обращался к ней он.
  Тело девушки обмякло, она потеряла сознание.
  -Убрать, - распорядился Рошшер и повернулся к Толе. Встретил его ненавидящий взгляд, готовый разорвать Рошшера на мелкие кусочки, сжечь, испепелить.
  -И этого тоже, - кивнул он на Толю.
  Вернувшись в камеру, Толя первым делом отстучал в соседнюю камеру: «Девчата, как Ната?». «Пока не пришла в себя», - ответили ему. Как он мечтал раздвинуть стену, подойти к Наташе, обнять её, расцеловать всё её тело! Хоть сколько-то боли с неё снять, взять на себя. Но сделать мог он это только мысленно. Никакими усилиями стены было не раздвинуть.
  Наташа медленно приходила в себя. «Толя», - прошептала она.
  -Ожила, Джульетта? - пошутила Маша Спивакова. – Твой Ромео о тебе уже спрашивал, - говорила она.
  Ната осторожно пробралась к стене, начала выстукивать, призывая к разговору любимого. Лена Голубкина смотрела на неё с большой завистью, ведь Ильи Ванича, её любимого, в той камере не было. Он сидел в камере напротив – до него не достучишься, не поговоришь с ним.